Самый быстрый

Около часа ушло у меня на то, чтобы выстроить, по собственным ощущениям, идеальный баланс торможения на роликах с переходом на обычный бег. Потом я оттачивал разгон, торможение и повороты. Последнее было уже сложнее, и моих навыков оказалось недостаточно. Что ж, если тренироваться ежедневно, улучшить их можно довольно быстро.

«Готов побить собственный рекорд?» — спросил меня Горин спустя еще пару часов интенсивных заездов.

«Вполне, — сказал я. — Как видишь, усовершенствованные роликовые ботинки от Кулибина сильно отличаются от обычных коньков, которые я порвал в первые же испытания».

«В тот раз ты разогнался до четырехсот», — прикинул Борис.

«Четыреста десять, — поправил его я. — Теперь попробуем взять четыреста пятьдесят».

Я пока не решился ставить предел в пятьсот километров в час, хотя на такой ровной поверхности вполне можно было этого добиться. Просто делать это нужно постепенно. Как пойму, что все идет как надо — сразу же сдвину планку.

«Поехали!» — скомандовал я сам себе, и Горин тут же подхватил этот радостный вопль.

Дорожка была достаточно ровной и длинной в отличие от такой же на больничной площадке. Так что поле для экспериментов имелось вполне надежное, остальное же зависело исключительно от меня самого.

Я довольно быстро достиг скорости двести пятьдесят километров в час, не чувствуя при этом особого дискомфорта. Температура тела была в норме, датчики перегрева колесиков оставались в зеленой зоне. Я прибавил скорости, с легкостью перешагнув порог в триста километров. Затем ускорение давалось уже сложнее, но все-таки тренд был устойчивый. Триста тридцать, триста сорок, триста пятьдесят…

Все вокруг мельтешило, как во время езды на скоростном поезде «Сапсан». Но благодаря особой конструкции шлема для спидеров я с легкостью отслеживал происходящее. Триста восемьдесят, триста девяносто, четыреста…

Тело налилось как пружина, готовая распрямиться. Я вот-вот перепрыгну очередную планку, и все, что меня сейчас останавливает, это разумные опасения. То, что принято называть инстинктом самосохранения. Но азарт спортсмена и испытателя придавал мне сил и уверенности.

Четыреста двадцать, четыреста сорок километров в час. Четыреста пятьдесят, четыреста пятьдесят пять… Температурные датчики все еще оставались в положении нормы, хотя уже приближались к желтому полю. Четыреста шестьдесят. Может, рискнуть?

Четыреста восемьдесят, четыреста девяносто, пятьсот двадцать, пятьсот тридцать пять… Электроника тревожно запищала, сообщая об опасности перегрева. Датчики температуры тела перешли в желтую зону, таким же желтым светились индикаторы колесиков. Пятьсот сорок… Пятьсот пятьдесят… Пятьсот пятьдесят пять…

Я принялся замедляться, используя электронные тормоза самих роликов. Делать это самому на такой скорости — это верный шаг к переломам. Сработал второй контур системы, и у меня чуть было дыхание не сперло, потому что тело резко качнуло вперед. Гироскопы роликов заработали на полную мощность, выправляя всю громоздкую конструкцию под названием Спринтер, я сам принялся выгибаться, удерживая равновесие…

И все равно завалился вперед, к счастью, уже на относительно безопасной скорости. Тем не менее, я успел почувствовать себя мотоциклистом, на полном ходу упавшим со своего железного коня. Хорошо еще, что костюм позволяет выдержать такие нагрузки.

Прокатившись колбаской, я остановился, растянувшись на ровном бетоне и слушая матерящегося Бориса.

Пожалуй, так разгоняться мне еще рановато. Но зато какая красивая цифра!

Глава 5

Прошло две недели относительного спокойствия. «Дети дракона» или на самом деле оказались разгромлены, или до поры до времени затаились. Сложных и уж тем более опасных заданий не было, лишь один раз нам пришлось усмирять распоясавшуюся банду Зеленого Кролика, да и то обошлось без жертв и разрушений.

Тренировался я, как и планировал, каждый день, даже на выходных, и к концу второй недели достиг нового порога — шестисот километров в час. До Пули, конечно, мне было еще далеко, но, как сказал Горин, еще не вечер. И я с ним был солидарен.

Ящерица и таинственный менталист тоже пропали из поля зрения, как будто поняли, что высовываться опасно. Никто не падал на улице с мгновенным инсультом, никого не находили в состоянии овоща, пускающего слюни. Я помогал полиции и пожарным, гоняясь за беглыми преступниками и вытаскивая людей из огня. И все время искал встречи с Ириной Сафроновой, матерью погибшего бармена с татуировкой ящерицы. Но оказалось, что она после гибели сына и мужа взяла на работе отпуск за свой счет и уехала в неизвестном направлении. Говорили, что то ли в Сочи, то ли в Новосибирск. Странный разброс. Видимо, просто женщина, убитая горем, не хотела излишнего внимания. Чисто по-человечески ее можно было понять.