Самый быстрый

«Она никуда не уехала! — кричал Борис. — Она просто взяла на работе отпуск, но осталась в городе! Это же наш шанс, Дима! Только не дави на нее! Уверенно, но мягко! Максимально мягко! Черт, это ж надо было так купиться на стандартную хитрость!..»

С одной стороны, я прекрасно понимал Горина. Он привык всю свою жизнь охотиться на преступников, причем жестоких, и потому не особо церемонился даже со свидетелями. А с другой — у Ирины погиб сын, и специально выискивать ее, чтобы поговорить, не будучи полицейским…

«Думаешь, у нее есть какой-то скелет в шкафу?» — все-таки уточнил я.

«Это как посмотреть, — Горин прямо-таки лучился энергией. — Купить билета из города, а потом передумать — это вполне реально и возможно в ее ситуации. С другой стороны, могут быть и скелеты — надо учитывать все варианты. Давай, пока не поговорим, ничего не узнаем!»

«А еще пока не скажем то, что должны были сразу сказать…»

— Очень вам сочувствую, — я медленно покачал головой. — Я не знал вашего сына, но видел его здесь. Мы с коллегами частенько здесь бываем. Примите мои соболезнования.

— Спасибо, Спринтер, — сказала Ирина. — Я была уверена, что не смогу заходить сюда после смерти Саши. Но оказалось наоборот. Почему-то меня сюда тянет. Как будто бы он вот-вот выйдет из-за занавески и принесет мне кофе.

Официантка по имени Маша как раз в этот момент поставила перед моей собеседницей чашку с дымящимся американо. Ирина взяла ее и тут же сделала небольшой глоток.

— Я слышал, что его друг Дима тоже погиб, — осторожно сказал я, испытывая ощущение, будто ступаю по минному полю. Вроде как я не просто тяну из нее все, что может пригодиться, а словно бы использую. Очень надеюсь, что в этом будет смысл!

«Ты ищешь убийцу, — строго сказал Горин. — Тут не до сантиментов. Потом она же тебе «спасибо» скажет».

«Понимаю», — мысленно вздохнул я.

— Да, это так, — пока мы с Борисом пререкались, женщина ответила, причем неожиданно спокойно. — И оба умерли одинаково. От инсульта. Это в двадцать-то лет.

Я увидел, как ее кулаки сжались, да так, что костяшки пальцев буквально побелели. Лицо же при этом исказило болезненной судорогой.

— Его ищут, — тихо сказал я. — Того, кто убил вашего сына. Это игиг, и мне очень стыдно, что среди нас есть такие.

— Вы даже не представляете, какие бывают, — произнесла Ирина и словно бы осеклась. — Извините, к вам это, конечно же, не относится. И вам нечего стыдиться.

— Скажите… — внутри меня все просто кипело от сожалений, от воспоминаний. — Не подумайте, что это праздное любопытство, мы тоже заинтересованы в том, чтобы поймать того негодяя. И я тоже участвую в расследовании… Мы все участвуем. Помогите нам, скажите, вы думали, почему это произошло именно с вашим сыном?

«Что ты как мямля? — рассердился Борис. — Задал вопрос — получил ответ. И переходишь к следующему!»

«Дай я сам, — спокойно, но требовательно сказал я, и Горин, кажется, меня понял. — Так, как мне самому удобнее».

Я намеренно сделал акцент на слова «сам» и «самому», чтобы подчеркнуть: в вопросе получения информации мы с напарником солидарны, однако у каждого свои методы. Единственное, с чем я, пожалуй, сейчас соглашусь, это с тем, что надо быть поуверенней.

— Не знаю, — тем временем ответила Ирина, но из-за ее напряженного взгляда мне показалось, что у нее есть своя версия. А может, я просто выдаю желаемое за действительное. — Полиция тоже задавала мне этот вопрос. И ответ мой, поверьте, был тем же. К сожалению, я не представляю, кому мог помешать молодой бармен. Разве что тому, у кого нет ни совести, ни принципов…

И вновь мне почудилось, будто она знает немного больше.

«Не доверяет», — выдал свой вердикт Горин.

— Тогда скажите мне вот о чем, — я решился задать важный вопрос, ответ на который мог многое прояснить. — Я помню, что у Саши была татуировка на руке… Видел, когда он нам наливал напитки.

— В восточных культурах это символ мудрости, — неожиданно улыбнулась Ирина. — А в славянской мифологии, например, это бессмертие. Увы, это всего лишь поверье…

Она замолчала, и я понял, что сейчас лучше всего тоже не говорить ничего.

— Игиги, или младшие боги, чье имя дали вам, носителям искры, — вновь заговорила Ирина. — Кто-то считает, что вы пошли от драконов. А они — тоже ящерицы.

— А Саша верил в драконов? — осторожно спросил я. — Или в мудрость?

— Он верил в то, что любой человек должен тяготеть к самосовершенствованию, — глядя куда-то мимо меня, ответила женщина. — И в то, что развитие не зависит от происхождения. Его одинаково достойны и аристократы, и бедняки. В России, в Северо-Американских Штатах, в Афганистане и Южно-Африканском Союзе. Возможно, все люди носят в себе искру игига. Просто мы пока еще не поняли, как ее разбудить. И довольствуемся тем, что она бывает у избранных.

— Может, и так, — согласился я. — С другой стороны, никто ведь не знает, как было бы лучше: когда каждый в мире игиг или когда все обычные люди… Я понимаю, что это странно слышать от носителя искры, и все же…

«Вот не стоит», — предупредил Горин.