Самый человечный человек. Правда об Иосифе Сталине

Съезда партии не проводилось тринадцать лет. Впрочем, прошел он самым обыкновенным образом: доклады, прения, избрание руководящих органов. Сталин выступил на нем всего два раза с короткими речами, по нескольку минут. Все было формально и неинтересно.

Интересное началось потом, на Пленуме ЦК КПСС, где не было ни журналистов, ни иностранных гостей. На нем Сталин выступил с полуторачасовой речью, после которой попросил освободить его от должности секретаря партии. Рассказ о том, что было после этого заявления, в изложении Константина Симонова, не печатал только ленивый. Но не грех будет привести его и еще раз.

«…На лице Маленкова я увидел ужасное выражение – не то чтоб испуга, нет, не испуга, а выражение, которое может быть у человека, яснее всех других или яснее, во всяком случае, многих других осознавшего ту смертельную опасность, которая нависла у всех над головами и которую еще не осознали другие: нельзя соглашаться на эту просьбу товарища Сталина, нельзя соглашаться, чтобы он сложил с себя вот это одно, последнее из трех своих полномочий, нельзя. Лицо Маленкова, его жесты, его выразительно воздетые руки были прямой мольбой ко всем присутствующим немедленно и решительно отказать Сталину в его просьбе. И тогда… зал загудел словами: «Нет! Нет! Просим остаться! Просим взять свою просьбу обратно!»

И далее: «Когда зал загудел и закричал, что Сталин должен остаться на посту Генерального секретаря и вести Секретариат ЦК, лицо Маленкова, я хорошо помню это, было лицом человека, которого только что миновала прямая, реальная смертельная опасность…» Вывод Константина Симонова вполне соответствует его вдохновенной профессии писателя – то есть профессионального выдумщика – и мировоззрению начитавшегося Оруэлла интеллигента: «…Почувствуй Сталин, что там сзади, за его спиной, или впереди, перед его глазами, есть сторонники того, чтобы удовлетворить его просьбу, думаю, первый, кто ответил бы за это головой, был бы Маленков».

Однако, если немножко подумать, то эти события можно интерпретировать совсем по-другому. Был Сталин секретарем партии или не был, на государственные дела это никоим образом не влияло. У него и без того оставалось достаточно постов – что-то около десяти, и все высшие, в том числе и председатель Совета Министров. Не влияла эта должность и на статус Сталина – просто потому, что его статус определялся одним словом: СТАЛИН. Без всяких должностей. На самом деле, будет он секретарем или нет, сказывалось исключительно на положении партии. Оно и так уже пошатнулось, а столь демонстративный уход главы государства от партийных дел мог означать только одно – новое наступление на «руководящую и направляющую» роль КПСС. И Маленков это понимал. Отсюда и «прямая мольба ко всем присутствующим немедленно и решительно отказать Сталину в его просьбе». Это было и в интересах этих самых присутствующих, но это вопрос, понимали ли они, что происходит. А Маленков – тот понимал, и еще как!

Впрочем, еще один аргумент в пользу абсолютной умственной сохранности Сталина – ситуацию он просчитал заранее. Получив отказ Пленума, он тут же, вынув из кармана листок бумаги, зачитал список тех, кого предлагал в члены и кандидаты в члены Президиума. Первых было 25 человек, вторых – 11. Эти имена вызвали у соратников шок – члены сталинского Политбюро ничего не понимали. Откуда он взял этих людей? Кто их рекомендовал, кто помогал ему составлять список? В новом списке первых лиц в партии большинство людей было из народного хозяйства, а чистых аппаратчиков крайне мало. Что называется: не мытьем, так катаньем.

Кроме Президиума ЦК, на пленуме было утверждено и не предусмотренное уставом Бюро Президиума – непонятный орган, в котором не были распределены сферы ответственности, – прямо совет старейшин какой-то, а не орган управления чем бы то ни было. Нет, Сталин явно что-то задумал и двигался к цели с обычной своей упертостью – уж что-что, а это его качество соратники знали превосходно.

Косвенно это подтверждается воспоминаниями Дмитрия Шепилова. В 1952 году он был занят важным делом – писал учебник по политэкономии, а политэкономии Сталин в то время придавал громадное значение. И вдруг его назначают главным редактором «Правды». Он бросился к Сталину за разъяснениями.

– Да, я знаю, – сказал Сталин. – Мы думали об этом. Но слушайте, сейчас, кроме учебника, мы будем проводить мероприятия, для которых нужен человек и экономически, и идеологически грамотный. Такую работу можно выполнить, если в нее будет вовлечен весь народ. Если повернем людей в эту сторону – победим!