Самый долгий день нашей жизни (СИ)

Бен выключил верхнее освещение, оставив только теплый свет маленького торшера. На полу валялись полотенце, подушка, свитер, который они с Джоном как-то умудрились стянуть со взмокшего тела Роджера. На столе царил не меньший бардак — выпотрошенная аптечка, грязная посуда, недопитая бутылка водки, вскрытые ампулы и одноразовый шприц лежали вперемешку. В комнате пахло лекарствами — запах, который Брайан ненавидел каждой клеточкой души. С тех пор, как умер отец, этот резкий больничный дух инъекций ассоциировался только с болью — болью потери…

Дрожь пробежала по спине. Он постарался отогнать страшные ассоциации. Родж жив — это главное. Ничего непоправимого не произошло. Еще раз поблагодарив Бога, Брай вздохнул и присел на корточки возле спящего товарища.

Роджер лежал, откинувшись на подушки, укрытый до подбородка теплым пледом. Под глазами залегли черные тени, но в целом выглядел он гораздо лучше. С лица сошла восковая бледность, грудь мерно вздымалась. Вроде бы, самое страшное и впрямь осталось позади. Очень хотелось в это верить! После грозы в воздухе разливается озон и дышится легко и свободно… Пожалуйста, пусть так и будет! Пусть будет так…

Сейчас, глядя на друга, Брайан как никогда понимал, что нужно жить дальше. Жить, а не существовать в тени прошлого. То, что сегодня озвучил Джон, с одной стороны, стало самым тяжелым открытием в жизни Брайана, но с другой… многое поставило на свои места. Внутренне Брай был вынужден согласиться, что со стороны Джона это было правильно, хотя и крайне жестоко. И, как бы ни хотелось сделать это, он знал, что никогда не упрекнет его. Джон был прав… и неправ одновременно. Нерешаемая дилемма.

Однако все, что было, прошло. Надо смотреть вперед. И в первую очередь, обязательно осуществить идею с концертом — это спасение для Роджера, да и для него самого тоже. Брайан Гарольд Мэй слишком хорошо знал, какова она, черная дыра депрессии, и не хотел снова провалиться туда.

Он с нежностью всматривался в до боли знакомые черты, когда-то в молодости создававшие впечатление «капризной куколки», но с каждым годом становящиеся все жестче и мужественнее. Сейчас лицо Роджа напоминало скорбную маску — уголки губ опустились, бледная кожа как будто пожелтела, резко обозначились морщины вокруг глаз. Влажные волосы топорщились в разные стороны. Было ощущение, что за минувший день Роджер похудел килограмм на десять, не меньше и постарел лет на пять. «Напущу на него Дэбби, не отвертится. Будет сопротивляться — свяжу и сам в клинику сдам, — думал Брайан с щемящей нежностью. — Пока не начнет лечиться, хрен ему, а не концерт…»

Господи, как же он любит этого засранца! Друга, коллегу… да ну, что за херня! Будем честными, младшего брата…

Хотелось прикоснуться, но Брай вовремя остановил себя. Пусть спит…

Ноги затекли. Надо было вставать и возвращаться на кухню — судя по всему, их ночному гостю есть, что сказать… И вообще, стоило поблагодарить парня, которого он буквально сдернул с кровати.

Брайан поднялся, подошел к камину и подкинул полено в огонь. Краем разума подумалось, что надо будет подняться в спальню, найти одежду, приготовить постель. Нельзя оставлять Роджера в гостиной на всю ночь. Но это все потом, немного позже…

Все-таки внутри взбунтовался зануда-аккуратист. Уже направляясь к двери, Брай не удержался, подобрал полотенце, повесил свитер Роджа на спинку стула, а валявшуюся на полу подушку кинул в кресло. Постоял немного в растерянности. Затем подошел к столу, стараясь не шуметь, собрал лекарства и сложил обратно в коробку и вышел из комнаты аккуратно прикрыв дверь, испытывая странное ощущение дежа вю. Буквально несколько часов назад он делал то же самое.

***

На кухне Джон о чем-то говорил вполголоса с их новым знакомым. Слов Брайан не разобрал. Бен вытирал слезы рукавом. На столе были расставлены закуски и три стопки, наполненные водкой до краев.

— А мы тебя ждем. — Джон поднял голову и кивнул. — Садись. Как там Родж?

— Нормально. Спит. В комнате тепло, так что, вроде, не должен простудиться.