Самый Красивый Гном

— Что сделали?! Ну, для начала, помните ту большую семью переселенцев, которые хотели поделиться с нами теплой одеждой? Старой, но теплой? Вы их оскорбили, не думая! Грубо! Несколько раз!

— Это были рваные вонючие тряпки!

— На следующий день мы встретили охотников, которые могли подсказать нам удобный путь в Хюгге. Надо ли говорить, что вы снова не удержали язык за зубами?!

— Ненавижу гоблинов!

— Позавчера вы выдавили сок неизвестной ягоды на мои корни мхира, подчеркиваю — именно на мои. В своё оправдание вы сказали…

— Что мне нужно было проверить! Я устала жевать эту мучнистую безвкусную гадость!

— И именно поэтому вы только что выстрелили в единственное животное этих мест, представляющее опасность для разумного существа?!

— Именно так! Я хотела мяса!

— Но не в самую же крупную особь! И не из этой пародии на револьвер!

— У меня другой нет! А в большого я стреляла, потому что боялась промахнуться!

— ХРЮ!!! — напомнил о себе трехсоткилограммовый кабан, тряся шматом выросшего у него на загривке мха. Чудовищная свинья неслабо уже устала от попыток подрыть дерево, на котором мы сидели, но судя по ненависти в её глазках и ряду сочувствующих подсвинков, ожидавших поблизости, сдаваться этот титан не помышлял. Пуля, выпущенная из миниатюрного «бульдога» леди Эскильды, лишь слегка оцарапала шкуру на боку короля здешних лесов.

Спасались мы от свинского гнева на дереве, благо занятие было привычным. Именно на деревьях мы раньше и ночевали, наука-то оказалась нехитрой. Сел на ветку, ремнем ствол обнял, себя закрепил, да дремли себе спокойно. Так себе отдых, особенно в зимнюю пору, но мои кондиции кида уже позволяли себе игнорировать большую часть дискомфорта, а леди Картенбрауэр… периодически занюхивала нечто из небольшой резной коробочки, что доставала из-за пазухи, от чего набиралась бодрости, болтливости, стервозности, а также умения пренебрегать удобствами и своим нехитрым интеллектуальным богатством. Что у неё в коробке я не спрашивал, так как моё молчание было единственным эффективным оружием против этой несносной женщины.

Мучился я с ней до момента встречи с кабаном по одной прозаичной причине — «воля» в Триаде Мага в обществе этой тощей напасти росла как на дрожжах, уже вплотную подобравшись к показателю в семерку. Выше прыгнуть она могла только когда и другие мои характеристики из Триады достигнут нужного значения, а значит, общество остроносой брюнетки прекратило приносить хоть какую-то пользу. И именно в тот момент, когда я забылся в мыслях, планируя, как тихо спущусь с дерева следующей ночью, да убегу подальше, пользуясь тем, что преследовать меня в лесу без прибора ночного видения она не сможет… и раздался визг проклятой подстреленной свиньи.

— Вы не можете меня тут оставить! — девушка упрямо встряхнула своей короткой гривой «иголок», став похожей на оскорбленного ежа.

— Ох-хохо-хоооо! — предвкушающе осклабился я ей в лицо, — Вы даже не представляете, как смогу! Лишь бы не получить сердечный приступ от удовольствия, когда я это сделаю!

— Вы говорите как мой папа!

Я едва не подавился от возмущения, но все-таки совладал с собой, протягивая к этой бедовой особе требовательно раскрытую ладонь.

— Дайте мне револьвер!

— Нет, я вас боюсь!

— Поверьте, если бы я хотел вас убить, то растянул бы удовольствие, пользуясь ножом! Револьвер!

Маленький ухватистый механизм для убиения ближних своих произвел на меня самое благоприятное впечатление. Я бы даже не отказался его как следует рассмотреть, но в данный момент был на грани потери самоконтроля — четыре пули одна за другой нырнули в жирные бока подсвинков, дисциплинированно трущихся около занятого патриарха. Наградой мне был заполошный визг зверюг, рванувших кто куда от нашего дерева. Несмотря на то, что я морально готов был к провалу затеи, судьба мне всё же улыбнулась — озадаченный отец семейства беспокойно захрюкал, повращался на одном месте, а потом кабанчиком рванул за безутешно плачущими из чащи чадами.

Сунув в руки ошарашенной девушки её опустевшее оружие, я быстро сдёрнул с пояса свой «спальный» ремешок, захлестывая через ствол тонкую талию леди Эскильды. Затянутый на моей стороне дерева узел над очень кстати пришедшимся обломанным сучком гарантировал, что сразу девушка освободиться не сможет. Быстро сползя с дерева на грешную землю, окропленную кровью невинных свинок, я отдал даме честь (благо имелась треуголка), а затем припустил в лес, сверкая пятками. Вслед мне неслись изумленные девичьи крики, быстро меняющие интонацию и смысл с «не мужик!» на «вернись, я всё прощу!».