Самый Красивый Гном

— Стинг, иди нахрен. Просто… иди, — вновь махнул я рукой. — Не пытайся передо мной что-то изображать, если оно никогда не существовало. Первое: это Кендра, а мы киды. Второе: вы, втроем, при нашей первой встрече, очень хорошо были одеты, а вот вашу ненаглядную подругу Офелию мы достали буквально из каменной хижины, в которой она топила дровами. Достали в лохмотьях. Звоночек, да? Третье: я вижу эмоции, придурок, очень хорошо насобачился их видеть, поэтому могу узнать о окружающих то, что эти окружающие совершенно не хотят показывать. Четвертое: никто из вас не суется к Агарину, который, как Умник, вам, легендам сраным, был нужен просто-напросто… всегда. До усрачки. Но к тупому мне, вы подкатили тут же. Пятое: рассказать бы тебе, что произошло, не реши я спрятать девочек, а прилети к вам в гости? Одно слово, кид, всего одно — дракон. Понял? Вижу, что понял. Теперь иди нахрен… но помни — дракон… И другим передай.

Кид-гоблин талантливо изобразил побитого пса, покидающего поле боя, а я вновь отвернулся, рассматривая готовящиеся к первому и последнему полету колоссы. Хорошо иметь друга массового поражения. Хотя он для меня всегда был и останется всего лишь сообразительным худым котом.

Зерно конфликта Кендры с Должниками в том, что последние прибыли с Земли, причем из эпохи вполне себе развитого потребительства. Мы видели, слышали, пробовали и щупали то, что не могут себе позволить и местные императоры. Даже вообразить не могут, даже если накидаются расширителями сознания до такой степени, что у них из жопы потечет. Чем можно купить кида? Наркотики? Рабы для секса? Комфорт? Не такая уж и большая плата, особенно если учесть, что за неё хотят, чтобы он работал.

А мы уже хорошо поработали. Как в этой, так и в прошлой жизни. Но только здесь, на Кендре, мы можем позволить себе огрызнуться.

— Я себя спрашиваю, «шериф» …, — протянул из-за спины знакомый голос, — неужели ты решил поссориться со всей планетой?

— Привет, лысый, — не оборачиваясь, махнул рукой я, — чего трезвый-то?

— Напьюсь, пока взлетать будем, — не принял моего легкомысленного тона Крюгер. — А сейчас пришёл за тобой. Пора учиться летать.

— Да? Ну идём.

Сначала шли молча, потом Должник, поняв, что я не собираюсь отвечать на его предыдущий вопрос, вновь подал голос:

— Криггс, ты ведь понимаешь, что тебя никогда не оставят в покое?

— Не хочу хвастаться, дружище…, — протянул я, — но меня многие уже пытались «не оставить» в покое.

— Это именно похвальба, дурень. Тебе пёрло как последнему идиоту!

— Ага. И я привык. А знаешь, к чему еще привык? Всегда идти до конца.

— Идиот.

— Не хочу этого слышать от жертвенной овцы. Точнее — барана-гномолюба.

— Катись нахрен, упырь.

Так, перебраниваясь, мы и пошли к «Вельду», одному из самых малых курьерских цеппелинов во всем флоте Кригстана. Миниатюрный, с вытянутой газовой оболочкой, он в себя еле-еле вмещал шесть пассажиров, при этом вовсе не предполагая какой-либо грузовой массы. В народе его прозывали «черной мышью». Штукой он был быстрой, резкой как понос, крайне увертливой и легкой, но при этом управлялся… с трудом.

Мне, как пилоту этой мелкой вертлявой ереси, предполагалось за считанные дни научиться на ней летать. Мало того, что ненавижу эти летающие пузыри, так теперь еще должен теперь углубить по ним свои познания…

«Вельд» порхал как бабочка. Очень и очень пьяная бабочка с реактивным двигателем, первый раз вставшая на крыло в неурочный день, полный густого тумана и неудач. Я ругался и скрипел зубами, Крюгер выл, цепляясь за всё подряд и костеря пилота последними словами. На вопросы, какого хрена он так хочет жить, когда совсем скоро уже надо будет жертвовать собой, он не отвечал, тем не менее с энтузиазмом пополняя мой багаж нецензурных выражений. А уж когда его лысое тряпошное величество поняло, что я не просто так косячу, а еще и усугубляю, ради тренировки, конечно же, то стал совсем невыносим. Пришлось сажать летучую повозку и выпроваживать товарища пинками. Нет, он, конечно, сам был бы рад уйти, но после моих чудес на виражах ноги его не очень-то и держали, чего я, конечно, в своем пинательном угаре щедро не замечал.

А я снова отправился летать, попутно вспоминая разговор, случившийся у меня один-на-один прямо перед тем, как я отправился назад в Ниттельрад.

— Пап. Я давно хотела тебе сказать…

— Да, Эльма? Слушаю тебя внимательно.

— Я тебя люблю. Не как отца. И…

— Разочаровываешь.

— …ч-что?

— Это первый раз, когда ты меня всерьез огорчила, Эльма Криггс. Ты знаешь, кто я, знаешь, как я воздействую на других разумных. Незервилль. Помнишь ту поехавшую заводчицу коз? Или бывшую хозяйку Волди?

— Я думала на эту тему!