Самый красивый из берсальеров

Анджело работал в мастерской у столяра, нанимавшего всего двух рабочих. Хозяин как будто нарочно подобрал людей своего склада — суровых, крепких и молчаливых парней. Все трое славных пьемонтцев искренне веровали, что созданы для работы, и только для нее. Хозяин, Бомпи, ревностный католик, неизменно благодарил Небо за тяготы и невзгоды, полагая, что Всевышний просто испытывает его веру и смирение. Его компаньон Люкка, убежденный коммунист, возлагал все надежды на конечную победу пролетариата. Правда, он плохо себе представлял, как должна выглядеть означенная победа и к чему она приведет, но сама перспектива выглядела утешительно и помогала терпеливо мириться с судьбой, а также прощать ярость жены, когда он приносил в дом свой жалкий заработок. Что касается Дани, то он в равной мере злился на всех — и на милосердного Бога, и на синьора Тольятти[50] — за все несчастья, преследовавшие его с детства: смерть родителей, безумие тети Пии, бесчестье Стеллы, а теперь, в довершение всего прочего, идиотское обвинение в убийстве мерзавца берсальера! От одной мысли о Нино Регацци у Анджело сжимались кулаки, и парень начинал жалеть, что соблазнитель Стеллы уже мертв, ибо Дани с удовольствием придушил бы его собственными руками!

Едва переступив порог мастерской синьора Бомпи, улыбающийся, любезный и жизнерадостный Тарчинини очень скоро почувствовал себя в совершенно чуждом, если не враждебном, мире. Все три столяра окинули его оценивающим взглядом и тут же снова принялись за работу. Угрюмое молчание пьемонтцев обескуражило привыкшего к словесным баталиям Ромео.

— Кто из вас хозяин? — осведомился он, не зная толком, как себя вести дальше.

Бомпи, не поднимая головы от верстака, проворчал:

— Ну, я.

Ромео попытался настроить его на более доброжелательный лад.

— Я — комиссар Тарчинини, — вежливо представился он.

— Ну и что?

— Мне хотелось бы поговорить с Анджело Дани.

Хозяин мастерской пожал плечами:

— Это его дело…

Анджело, казалось, нисколько не волновало, что речь идет о нем, — парень продолжал спокойно обстругивать доску. Даже ритм его движений нисколько не изменился. Тарчинини подошел поближе.

— Вы что, не слышали?

Брат Стеллы покачал головой.

— А не могли бы вы остановиться хоть на минутку?

— У меня сдельная работа.

Комиссар выругал себя за то, что ему взбрело в голову явиться сюда, к этим бессловесным варварам! Но уйти сразу он не мог из опасения «потерять лицо» — Ромео воображал, что таким образом он уронил бы престиж Вероны. Однако разговаривать с Дани при посторонних под скрип пилы и треск дерева… И все же комиссар решил сделать все возможное, чтобы этот визит не оказался напрасным.

— Анджело…

Обращение по имени настолько удивило парня, что он все-таки замер на секунду, и Ромео немедленно воспользовался паузой:

— Анджело… Мне бы хотелось вернуться домой, в Верону… Бедняжка жена тоскует, да и малыши…

— А кто вам мешает?

— Кто? Ma que! Да вы же!

— Не понимаю.

— Я не могу вернуться домой, пока не арестую убийцу берсальера…

— А мне-то что до этого?

— У меня нет никаких материальных доказательств против вас… а лишь глубокая уверенность. Но арестовать кого бы то ни было на подобном основании невозможно!

— А дальше-то что?

— Немедленно признавшись, вы оказали бы мне большую услугу!

— Признавшись в чем?

— Что это вы убили Нино Регацци!

Анджело нервно рассмеялся:

— Неужто у вас в Вероне все такие?

— Послушайте, Анджело Дани! Вы ведь славный малый, а? Да-да, я вас хорошо изучил! От вас не зависело, послушает Стелла берсальера или нет. Кстати, в какой-то мере я понимаю ваш поступок и без труда представляю, что скажет адвокат, стараясь добиться самого легкого приговора… Но, поверьте мне, Анджело, больше всего облегчит вашу участь добровольная помощь правосудию…

— То есть я должен броситься перед вами на колени и слезно молить, чтобы вы отвели меня в тюрьму?

— Не надо преувеличивать!

— А вам не кажется, что это вы преувеличиваете?

Бомпи и Люкка вскинули головы, разглядывая собеседников, и комиссар почувствовал, что дело принимает угрожающий оборот, а следовательно, дабы сохранить чувство собственного достоинства, ему лучше удалиться.

— Не будем ссориться, а попробуем рассуждать логически…

Хозяин мастерской спокойно подошел к комиссару:

— У нас нет времени.

— На что?

— Да на рассуждения!.. Если мы устроим болтовню, станет не до работы, а этого мы себе позволить не можем. Мы же не какие-нибудь чиновники и не буржуа… Так что оставьте нас в покое и не мешайте заниматься делом…

— Черт возьми! Но я ведь тоже должен выполнять свои обязанности! Или вы думаете, я пришел сюда ради собственного удовольствия?

— Никто вас тут не удерживает!

Тарчинини указал на Анджело:

— Он!

Дани положил рубанок, выпрямился, набрал полные легкие воздуха и, в свою очередь встав перед Ромео, ткнул его пальцем в грудь.

— Проклятье! Так вы упорно не желаете от меня отцепиться?

— Как только вы признаетесь, я оставлю вас в покое!

— Но не могу же я назваться убийцей только для того, чтобы доставить вам удовольствие?

— Это вы убили Нино Регацци, Анджело!

— Повторите еще раз, и уж тогда я точно совершу убийство!