Самый лучший комсомолец. Том пятый (СИ)

— Не слышу уверенности в ваших словах, — фыркнул я. — Я не паникую, я пытаюсь абстрагироваться. Не знаю как вы, а я умереть готов давно — сделанного не воротишь, и деда Юра продолжит вести народ в светлое будущее. «Фонд» тоже не загнется — наоборот, еще и масштабируют. Жила бы страна родная, и нету других забот! Памятник мне поставят в Сокольниках — рядом с Хрущевым. Продажи всего подряд взлетят, а будущие школьники будут читать про меня в учебниках и вздыхать типа как на Пушкина: «такой молодой умер, столько еще мог всего сделать!».

Отобрав у Вилки бутылку, я приложился снова — эта порция «пошла» лучше.

— Ну-ка хватит! — нахмурилась баба Катя и попыталась отобрать бутылку.

— Я похож на алкаша? — старательно защищая ёмкость, спросил я.

— Поначалу никто на алкаша не похож, — отрезала Фурцева, совершенно неожиданно скуксилась и заплакала. — Я-то чего, я-то пожила, а Света только любовь встретила. Вот ты умереть готов, а сам ничего еще и не видел! — укоризненно ткнула в меня пальцем.

— Я видел некоторое дерьмо, — не удержавшись, гоготнул я и сделал еще глоток.

И хватит пока — не хочу пропустить Апокалипсис, валяясь в пьяной отключке на шконке бомбоубежища.

— Я люблю тебя, — шепнула на ухо Вилка.

— Спасибо, что была со мной все это время, — шепнул я в ответ.

— Француз тебя в гости зазывал? — взяв себя в руки, попыталась абстрагироваться и баба Катя.

— Зазывал, — кивнул я. — Ответил как велено — предложением таки выйти уже из НАТО не только явочным порядком, но и по документам.

— Молодец, — похвалила она.

— По крайней мере не придется месить грязь под метафорическим Верденом много лет, теряя миллионы дорогих сердцу сограждан, — нашел я «плюс». — Бах — и всё, за руки взялись и дружно в Рай!

— Ты же материалист, Сережа, — напомнила баба Катя.

— В первую очередь я — русский! — гордо заявил я. — Представитель богоизбранного народа-мученика и оплота традиционных ценностей. В мире сложилась интереснейшая ситуация — некогда основными традиционными европейскими ценностями были мессианство, вследствие которого они до сих пор страдают тягой нести свою сраную демократию тем, кто не просил, и взгляд на человека как на проект, подлежащий тщательному взращиванию добродетелей. Увы, после Второй Мировой всё это снес План Маршалла, из-за которого Европа попала в зависимость от США. Совсем скоро идеи по разные стороны океана станут общими — потребление, половые извращения, либеральная диктатура. А вот мы очень удачно такой фигней не страдаем — строим Красную империю, любим Ленина и тщательно воспитываем следующее поколение. С этой точки зрения, как бы парадоксально это не звучало, последними носителями традиционных, созидательных европейских ценностей остались именно мы.

Тут мы подкатили к посольству и пришлось прерваться на выход из машины и спуск в глубокие катакомбы, где мы с другими работниками посольства, оставив наверху парочку добровольцев-«смертников» держать связь, разместились в неплохо вентилируемом бомбоубежище с трехэтажными койками, работающими удобствами и запасом еды с водой. На три месяца, говорят — если за это время не откопают, придется бороться с желанием скатиться в каннибализм.

* * *

Огромный пласт контента, посвященный изоляции и всяческим катастрофам учит нас, что в группе выживающих непременно найдутся определенные типажи.

— Я не хочу умирать! — едва дверь за нами закрылась, взревел Илья Степанович, убеленный сединами дипломат с многодесятилетним стажем работы в Тайланде, где он, похоже, расслабился и оказался не готов к бурному политическому процессу Китая. — Зачем я согласился на перевод сюда⁈

Паникёр найден.

— Держи себя в руках! — одернула его жена, пожилая стройная дама с железной выправкой. По специальности, как ни странно, врач-педиатр.

— Да пошла ты! — рявкнул он на нее в ответ.

По убежищу пронесся звонкий звук пощечины.

— Ах ты, сука! — окончательно потерял он самоконтроль, замахнулся на жену и был скручен КГБшниками.

Наручники, кляп, пусть на шконке полежит.

— Товарищи, никто умирать не собирается! — на правах старшей по должности взяла на себя командование Екатерина Алексеевна. — Андрей Андреевич остался во дворце. Разве мы не верим в него?

— Правда Мао убили? — спросил Венедикт Иванович, относительно молодой тридцатипятилетний дипломат.

— Правда, — подтвердила Фурцева. — Но незаменимых нет — помните об этом. Я — не из вашего ведомства, но объявляю планерку. Идемте в то помещение, там есть стол, будем планировать наши действия в зависимости от группы китайских товарищей, которые смогут прийти к власти.

Молодец какая, отвлекла дипкорпус — мужики и часть дам прошли за бабой Катей в соседнее помещение, где располагается что-то типа конференц-зала. Пара дядей пошли за ней — ракеты ракетами, а устав первичен!

До детей — из здесь пятеро, трое — первоклашки, старшие едва в пионеры вступили — наконец-то дошло, что происходит что-то плохое, они прижались к мамам и заплакали.

— Надо бы инвентаризацию провести, — заметил главный повар посольства.

На меня смотрит, нашел, блин, командира в виде пьяного подростка.