Самый лучший пионер (СИ)

— Берем! — Решила та.

Параллельно Тане выбрали черные туфельки той же страны-производителя, но за двадцать пять — из-за маленькой царапинки на носке.

Далее мне подобрали две пары брюк — черные и серые, производства Болгарии. Цена за обе пары — пятьдесят восемь рублей. Потребуется немного их доработать, но маму это не пугает. Тане купили чехословацкую же юбку под школьную форму, две пары колготок, клетчатое пальто…

— Ну-ка иди сюда! — Позвала тетя Тоня залипшую в проигрыватели дочь и показала ей фиолетовый комплект нижнего белья.

Быстро отвернувшись, сделал вид, что туплю на пишущую машинку марки «Москва», но успел заметить, как Таня густо залилась краской. Милаха! А бельишко хорошее, симпатичное, я бы через годика два такое с нее снял. Мое внимание к машинке мама сочла толстым намеком, поэтому, пересчитав деньги после покупки дамских босоножек за тридцать пять рублей и осенней куртки мне за двадцать пять — тоже немножко покоцанная, но мама поправит — пересчитала оставшиеся деньги и решительно кивнула на «Москву»:

— Хорошо работает?

— Да, можете проверить, — Предложила продавщица, воткнув в машинку лист бумаги.

ГОВОРИМ ЛЕНИН — ПОДРАЗУМЕВАЕМ ПАРТИЯ! — набил я тестовый текст. Мама фыркнула и взяла дело в свои руки, отпечатав все литеры в двух видах — прописной и строчной.

— А почему тут буквы «Ё» нету? — Спросил я.

— Потому что с буквой «ё» в три раза дороже, — Нейтрально ответила продавщица.

— Каждый русский человек носит букву «ё» в своем сердце, значит на клавиатуре иметь ее не обязательно! — Сразу же заявил я маме.

— Если хочешь «ё», будет тебе «ё»! — Щедро предложила она: — Лучше дома сиди, книжки сочиняй, чем не пойми где шляться!

Ох уж эти мамы — не сильно-то я и шляюсь.

— Не, эту покупаем! На курорт возьмем! — Приподняв машинку — тяжеловата, но я осилю — придумал план.

— Возьмем! — Решила мама и рассчиталась.

К этому моменту семья соседей потратила все деньги, поэтому мы поблагодарили тетеньку-связную, и, довольные, с обновками покинули советский ломбард. Я пёр машинку — в деревянном футляре ее вес увеличился килограмм до семи, но нагружать маму прямо совестно. Обошлась, к моему удивлению, всего в полторы сотни рублей — я думал машинки от косаря и выше стоят.

— Ну все, Сережка, ты теперь прямо настоящий писатель! — Умилялась по пути к универмагу — нам нужно в канцтовары — Тётя Тоня: — Только ты со сказками не торопись, ты лучше про войну напиши! Вот поговори с дедом Лёшей и напиши, тебя сразу и напечатают!

А мысль-то неплохая! Дед Лёша про войну рассказывает коротко, неохотно, и, как я подозреваю, общеизвестные полуправдивые байки (потому что 3/4 их я могу рассказать по памяти и сам), но оно мне и не надо — книг в голове немеряно! Вот в санатории и займусь. Там же найдется ветеран-другой? Зачем такой санаторий, если туда фронтовиков не возят?

— Это ты хорошо придумала! — Похвалила соседку мама: — Про войну сколько не пиши, все равно мало будет. Ты подумай, Сережка, глядишь и сработает!

— Подумаю! — Пообещал я: — Спасибо за дельный совет, теть Тонь!

— Книжка с автографом с тебя! — Подмигнула она подбитым, старательно замазанным пудрой, глазом.

В канцтоварах набрали копирки, папиросной бумаги и пару запасных лент для «Москвы». Все еще не ощущаю дефицита! Помимо этого, закупили на нас с Таней тетрадок, карандашей и перьевые авторучки (жутко неюзабельное дерьмо, как по мне, но придется привыкать, шариковых пока не завезли).

— Ой, Наташка, удружила так удружила! — Благодарила маму соседка по пути домой: — Будет теперь моя куколкой ходить!

— Сама заработала, сама ходить и будет! — Подмигнула мама девочке Тане.

Та покраснела и приняла гордый-прегордый вид.

* * *

В Кисловодск самолеты не летают, поэтому прибыли мы в курортный город Минеральные Воды. Добравшись до привокзальной площади, перекусили чебуреком. До места не добрались, но вид уже отличный — кругом покрытые деревьями горы, свежий даже по сравнению с нынешней Москвой воздух и теплое, но нежаркое августовское солнце.

Мимо занятого нами дощатого столика прошла компания смуглых аборигенов — они наградили наряженную в красное клетчатое платье, шейный платочек и шляпку маму коллективным «вах!’ом». Родительница гордо не обратила внимания, но было видно, что ей приятно.

Подавив откуда-то вылезшую детскую ревность, отвесил маме комплимент:

— Ты у меня очень красивая и молодая!

Мама порозовела:

— Чего это ты?

— И, будучи красивой и молодой, имеешь право на личную жизнь. Если ты кого-нибудь встретишь, я не против ночевать в санатории один какое-то время.

— Этих «встречать» чтоли? — Фыркнула мама, кивнув на скрывающуюся за углом компашку.

— А если вдруг найдется хороший мужчина, я буду совсем не против, если ты выйдешь за него замуж, в дальнейшем подарив мне братика или сестренку.

— Я запомню! — Улыбнулась мама.

А чего это так вымученно? И что это за тоска в глазках?

— Я у тебя — первый и останусь единственным? — Прямо в лоб спросил я.

Мама выскочила из-за стола и кинулась меня обнимать: