Самый лучший пионер (СИ)

— Это я должна тебе говорить, сыночек, — Жалобно протянула она.

Соседи по палате старательно тупили глаза кто во что, и я их понимаю.

В компании Андрея появилась медсестра, с тарелкой в руке:

— Ужин ты проспал, но голодным тебя не оставим! — Улыбнулась она мне.

Мама отобрала тарелку и начала пичкать меня перловкой с мясом. Вкусно! Это с голодухи или привычки? Когда тарелка опустела, меня начало клонить в сон, и мама пообещала заглянуть завтра пораньше — будет суббота, а она уже больше года как выходной.

* * *

Выписали меня, как и пророчествовал Семён — корреспондент «Комсомолки» по профессии, пострадал на производстве — во время визита в колхоз провалился в прикрытую лужей глубокую яму, получив сложный перелом — через три дня. Во время маминых визитов общался с ней, во времена остальные — с соседями по палате. Политические темы — в абсолютном меньшинстве, и с гораздо большей охотой все обсуждали проблемы общечеловеческие — кто, когда, где, с кем, почем и что из этого выйдет, но Чехословакию и «социализм с человеческим лицом», в соответствии с линией партии, немного поругали, ошибочно предположив, что до ввода войск не дойдет. Я свои пророчества, само собой, оставил при себе.

В субботу вместе с мамой пришел толстый пришибленный плешивый мужик в костюме на размер больше нужного — на вырост брал, видимо.

— Это — Елистрат Венедиктович, — Поджав губы, с явной неприязнью представила визитера мама: — Он тебя и сбил!

— Простите, бога ради! — Явно не первый раз покаялся жирный и поставил на тумбочку рядом с моей кроватью авоську с парой яблочек, и, почему-то, помидорами.

Витамин "цэ", так сказать.

— Здравствуйте! — Пожал протянутую мне пухлую ладошку: — Спасибо за фрукты. Если вам это важно — я на вас совсем не сержусь, потому что ничего не помню. Да и живой остался, так что все не так уж и плохо.

— Двое суток на ногах! — Вздохнул он: — Жена рожала, мчал как мог — водитель у меня запил, пришлось самому, вот тебя и не заметил.

— Родила? — Заинтересовался я.

— Девочку, 3300, — Похвастался «молодой» отец и спросил мою мать: — Давайте я вам все-таки помогу чем-нибудь.

— Нам подачек не надо, у нас все есть! — Гордо отвергла она взятку.

Вздохнув, мужичок осторожно потрогал меня за плечо — вместо хлопка — и свалил.

— Надо было цветной телевизор с него стребовать! — Подал голос «корсетный».

— Или холодильник! — Внес корректировку «безрукий».

— Или стиральную машинку! — Добавил вариант Семён.

Довольный совок стартер-пак прямо!

— А чего сразу не квартиру? — Фыркнула мама: — Сама заработаю, и на холодильник, и на телевизор. Ишь че удумал — «заберите заявление, Наталья Николаевна, а я вашему мальчику путевку в «Артек»!», — Вполне похоже спародировала она, судя по всему, важного человека — раз из него можно вытрясти холодильник, телевизор, стиральную машинку и путевку в «Артек».

— При Сталине такой х*йни не было! — Веско заметил «человек-мумия».

Перед выпиской, меня, само собой, хорошенько осмотрел ряд врачей — включая психиатра. Мне поставили удобный диагноз «шоковое состояние» и вызванную ей не менее удобную «Посттравматическую амнезию». Было очень легко — никому и в голову не пришло меня пытать, гипнотизировать и «прогонять» через полиграф. Врач в круглых очках много улыбался мне и маме, успокаивал и изо всех сил излучал оптимизм. Кроме того, все эти дни мама Наташа активно рассказывала мне обо мне и себе. Снова удача — Сережа был отличник, спортсмен (футболист) и вообще образцовый пионер. Единственный и любимый сын тридцатидвухлетней швеи-мотористки с одной из многочисленных московских фабрик — мы живем в столице, да! Так-то вроде удобно, но через регионы, где дым пожиже да труба пониже, «подниматься», на мой дилетантский взгляд, легче — особенно если ты, например, с Кавказа. Ладно, берем что дают — благо что дают полные горсти!

Живут Наталья Николаевна Ткачёва и Сергей Владимирович Андропов (такая вот у нас ситуация с фамилиями, у мамы она девичья. А я — нет, не сын и не внук, и даже не знакомы, просто совпало) вдвоем, недалеко от «Сокольников» — парка и одноименного метро. Очень хороший район с дорогущей «недвигой» в моем времени, а здесь — просто хорошее место, откуда маме удобно добираться на работу, а мне — в школу.

— У всех каникулы, а ты болеешь, — Сочувственно вздохнула она, когда речь зашла о школе.

Лет Сереже не пятнадцать, и даже не четырнадцать, а двенадцать — просто выглядит несколько старше в силу хорошей формы. Тринадцать исполнится в конце августа. Отец реципиента, как водится, «пропавший без вести летчик-испытатель». За таких испытателей государство пенсию не начисляет, поэтому живем мы на мамину зарплату в сто пятнадцать рублей плюс обязательная тринадцатая зарплата в конце года. Иногда перепадают и заказы на дом — шьет и кроит всякое для знакомых.

Еще из родни у нас есть двоюродная мамина сестра в городе Астрахани и двоюродные дедушки-бабушки там же. С родственниками прямыми не повезло — померли все. Жалко Наталью — совсем одна осталось, даже сын теперь поддельный. Ерунда — поладим, поженим, в отдельную квартиру переселим.