Самый лучший учебник журналистики. Кисло-сладкая книга о деньгах, тщеславии и президенте

– Я так понимаю, что мне и далее придется гнить в этой глуши, – трагично сказала жена. Ключи от спортивного «мерседеса» нервно дрожали в ее руке, а ее чудесная фигура, которая меня всегда волновала, неплохо смотрелась на фоне голубой воды домашнего бассейна с подогревом.

– О чем же мне писать? – Я развел руками.

– Посмотри на Роулинг! – горячо сказала жена. – Она придумала Гарри Поттера. Теперь у нее миллионы. Неужели ты не можешь придумать что-то свое?

– Например? – поинтересовался я.

– Сюжеты валяются на дороге – ты ленишься их поднять. Например, сейчас модно что-то детское. Напиши про девочку, которая съела яблоко и заснула, а потом ее поцеловал принц, и она проснулась.

– И хорошо, чтобы ее звали Белоснежка?

– Ах, да, – смутилась жена. – Ну, тогда напиши про другую девочку, которая встретила белого кролика.

– И пусть ее зовут Алиса? – мрачно спросил я.

– Хорошо, – согласилась жена, – не будем тратить время на выдумки. Просто напиши продолжение Гарри Поттера.

– Что?! – Мои глаза полезли на лоб. – Роулинг ведь уже все написала…

– Вот что делают с тобой эти боевики, – снисходительно улыбнулась жена. – Там сначала стреляют, а потом думают. Но тебе придется один раз в жизни сделать наоборот.

Она повертела ключами от «мерседеса».

– Роулинг намекнула, что Дамблдор гей. А ты напиши книгу, где доказывается, что Дамблдор не гей. Возьми интервью у него, у его бывшей жены, у школьных товарищей. И потом, он, наверное, был в бейсбольной команде…

– Какая команда?! Она же его придумала…

– А ты придумай бейсбольную команду! И пусть вся команда докажет, что Дамблдора оклеветали. Наивная Роулинг, – хмыкнула жена, – она не понимает, что написать «Поттера» – это полдела. Нужно еще пережить все судебные иски!..

– Я не буду писать про Дамблдора, – отрезал я.

– Напиши про Пэрис Хилтон. Или про Мадонну. Представляешь, твое обширное интервью с Пэрис. Ее умные мысли о разном. Например, что нужно спасать китов.

– Я не буду писать про все это, – злобно сказал я. – Я знаменитый журналист. Я пишу на серьезные темы.

– Ну вот, – радостно сказала жена. – Я, правда, давно тебя не слушала в эфире и не читала. Но если ты напишешь что-то про Ларри Кинга, то это будет серьезно, не так ли? Ты ведь его уважаешь. Кстати, он закончил работать на CNN – ты не хочешь им позвонить, чтобы тебя взяли вместо него?

– Но они ведь меня не знают!

– Правильно, поэтому нужно пригрозить им, что напишешь о них всю правду. Скажи, что про них есть компромат в «Викиликсе». Скажи, что Ассанж твой друг и он дал тебе документы про то, что Ларри выгнали из СNN из-за его любовниц.

– Но это ведь неправда! – возмутился я. – У него нет никаких любовниц.

– Должны быть! – холодно отрезала жена. – Это журналистика! Сначала придумай ему пару любовниц, а потом себя же разоблачи и напиши, что это неправда. Про любовниц громко скажи в эфире, а про ошибку – тихо в «Твиттере». Не понимаю, – жена пожала плечами, – что тут сложного? Все так делают…

Поцеловав меня, жена упорхнула, по всей видимости, гнить с подружками в местном, но весьма дорогом ресторане, а я вернулся к фильму.

Однако оказалось, что лекция жены – это была только первая часть дьявольского плана отторгнуть меня от Шварценеггера.

Днем в комнату вошла дочь. Лицо милого дитя было залито слезами.

Оказалось, что ее парень сомневается – брать ли ее с собой на вечеринку.

Я с трудом сдержал радость. При виде ее парня мне всегда хотелось взяться за ружье. Метко выстрелить мешали только многочисленные отблески от его колец, которыми была щедро увешена вся его тщедушная плоть, и татуировка замысловатого орла, темные тона которого сливались с темнотой его немытой шеи.

Я спросил, чем, как отец, я могу помочь, чтобы унять кроткие девичьи слезы. Ответ удивил меня. Оказалось, что дитя просит меня написать какую-нибудь книгу. За гонорар она купит свой мотоцикл и больше не будет зависеть от мотоцикла этого немытого монстра.

Я сказал, чтобы дочь вышла прочь, на что она заявила, что именно я толкаю ее в объятья этого лузера и вся ответственность за последствия сегодняшней вечеринки лежат на мне.

Грохнула дверь, взревел мотоцикл, и облако вонючего дыма напомнило мне, что ружье нужно положить где-то неподалеку, чтобы к утру разобраться с последствиями.

Вечером террор продолжался. Маленький сынок, поставленный женой на стульчик, декламировал что-то типа: «Милый папа – не зевай, сыну денежку давай!..»

Вечером того же дня позвонили несколько бывших друзей.

Часть из них я мечтал закопать еще в молодости.

Один из них с 95-го года должен был мне двести долларов. Свое долгое молчание он объяснил, что не знал, как извиниться передо мной, но теперь знает. Я просто должен написать любую книгу, из гонорара дать ему еще триста, и он сразу, где-то через месяц, отдаст мне все пятьсот.

Далее позвонила моя боевая подружка студенческих лет. Намекнув, что двадцать лет, когда мы не виделись, – это чистая случайность, она напомнила, что всегда ценила мое умение писать. Я поинтересовался, а что она мое читала, ведь ее визиты ко мне носили далеко не литературный характер.