Самый лучший вечер

Вечеринка покатилась своим чередом. Лариса, явно к тому времени перебравшая, громко и визгливо хохотала, Наташа – то ли первая, то ли вторая – протыкала вилкой воздушные шарики, гирлянды которых украшали столовую. К Антону подошел элегантный Дима Осипенко, и они вполголоса о чем-то заговорили. В конце концов Антон усмехнулся, тряхнул головой и заявил, что подумает. Впрочем, стоило Диме отойти, вполголоса довольно грязно выругался в его адрес.

– А теперь – музыка! – объявила Елена.

Лев, насупившись, глядел, как Марина неловко топчется на ковре с обнимку со своим омерзительным мужем. К Антону подошла хозяйка дома.

– Потанцуем? – спросила она.

– Спасибо, но я уже обещал Маше, – спокойно ответил Пономарев. И, прежде чем та успела возразить, увлек ее танцевать.

– Забавно, да? – спросил Антон, когда они двинулись по залу под медленную музыку времен своей юности.

– Что именно? – осведомилась Маша.

– Да так. – Антон беспечно улыбнулся. – Ленка раньше меня за человека не считала, а теперь травой стелется. Осипенко тоже все время рожу от меня воротил в школе. Как же, у него дед генерал КГБ, а у меня одна мать и та всего-навсего продавщица в занюханном магазине. Зато теперь он – сама вежливость. Бизнес свой, видите ли, расширять хочет, не войду ли я в долю…

– Антон, – мягко сказала молодая женщина, – мне все это неинтересно. Извини.

– Конечно, неинтересно. – Он крепче прижал ее к себе. – Ты ведь всегда была… такой.

– Какой? – с вызовом спросила Маша.

– Нездешней. Не от мира сего. В школе меня это дико раздражало.

– Я понимаю, – Маша усмехнулась. – Можешь не продолжать, я помню, как ты мой портфель однажды с третьего этажа выбросил.

– Глупый был, – коротко ответил Антон.

Мелодия кончилась, и Пономарев отпустил Машу. Какую-то долю мгновения они стояли друг против друга, глядя друг другу в глаза. Но тут вновь полилась музыка, вихрем налетела Елена и, закричав: «Белый танец, белый танец!» – увлекла Антона за собой.

Маше отчего-то стало жарко. Она взяла бокал с вином и повернулась, но оказалось, что позади нее стоит Лева. Вид у него был обескураженный.

– Смотри, Маша, – выдохнул Рубинштейн горячим, прерывистым шепотом. – Ой, смотри!

– Ты о чем, Левушка? – довольно равнодушно спросила молодая женщина.

– Он с тебя глаз не сводит. Будь осторожна, Маша, умоляю тебя.

– Кто не сводит?

– Да наш авторитет.

– Лева, – Маша положила свободную руку на его рукав и примирительно улыбнулась, – честное слово, ты слишком много выпил.

Но Рубинштейн упрямо покачал головой.

– Маша, ты же знаешь меня. Я реалист и никогда, даже в подпитии, не называл черное белым. Говорю тебе: этот человек опасен. Ты-то, может, видишь в нем Антона Пономарева, с которым училась в одном классе, но запомни: теперь он уже совершенно другой человек. Кто знает, что взбредет ему в голову!

Маше надоело слушать его нотации. Она резко повернулась и, оставив обескураженного Льва наедине с его фантазиями, удалилась в другую комнату. А музыка все лилась и лилась ей вслед… последняя музыка, которую в своей жизни услышит Антон Пономарев. Но тогда еще никто не подозревал об этом.

16

В большом аквариуме лениво трепыхались пестрые рыбки. Одна из них плавала над самым дном – брала в рот камешек, выплевывала его, брала следующий камень и, сделав несколько кругов, вновь его выплевывала. «Рыбка сошла с ума», – вяло подумала Маша. Она подошла к окну и выглянула наружу. Вид отсюда был не самый впечатляющий – какой-то старый дом, который до сих пор не снесли разве что по недоразумению. Маша отпила глоток из бокала и в то же мгновение услышала, как за спиной скрипнула дверь. Обернулась – на пороге стоял Антон.

– Маша…

– Уйди, Антон, – спокойно попросила она.

Однако Пономарев закрыл дверь перед носом у охранников и шагнул к ней.

– Что-то случилось? – спросил он, ища ее взгляд.

Маша повела плечом. Сказала нехотя:

– Да нет, ничего. Просто я немного устала.

Бывший одноклассник слегка поколебался.

– Мне Лена рассказала про тебя. – Теперь он стоял совсем близко, и его дыхание касалось ее щеки. – Правда, что у тебя родители погибли в автокатастрофе?

– Правда. – Маша поморщилась.

– Мне очень жаль, – искренне произнес Антон.

– Мне еще больше, – коротко ответила Маша, глядя в сторону. Ей не нравилось, какой оборот принимал разговор. И вообще она не была расположена сейчас откровенничать с кем бы то ни было, а с Пономаревым – и подавно.

Однако тот, похоже, вовсе не желал этого понять.

– Потому ты и бросила учебу в универе, да? – допытывался Антон.

Маша отвернулась.

– Пришлось. Не было денег… И вообще… – Она закусила губу. – Впрочем, неважно.

Как издалека, до нее донесся голос Антона:

– И что же, никто тебе не помог?

– С какой стати кто-то должен был мне помогать? – зло возразила Маша.

– Ну ты же могла к кому-нибудь обратиться, – неуверенно предположил Пономарев. – К той же Лене.

– Зачем? – Маша все-таки повернулась и посмотрела ему в лицо прямым, открытым взглядом. – Чтобы она с большим удовольствием сказала мне, что ничего не может для меня сделать? Брось, Антон. Это даже не смешно.