Самый лучший вечер

– Мы ничего не добились. Более того – наше положение даже ухудшилось. И зачем я тебя послушался? С самого начала было ясно, что из твоей затеи ничего не выйдет.

– Мы что-нибудь придумаем. – Елене хотелось думать, что ее голос звучит уверенно, но в него все же закралась безнадежность.

– Боюсь, уже слишком поздно, – устало проговорил Алексей.

18

«Кофе – лучший друг опера», – вспомнил чью-то поговорку Кошкин, допивая чашку. Глаза у него были красные и болели, затылок дьявольски ломило, но он не допускал даже мысли о том, чтобы отправиться отдыхать.

В дверь постучали, и через мгновение вошел Садовников, держа в руках бумаги.

– Данные вскрытия, товарищ капитан, – доложил он.

Кошкин протянул руку:

– Давай сюда.

Он принялся просматривать бумаги, заполненные неразборчивым почерком. Садовников сел.

– В общем, ничего нового, – сказал лейтенант. – Убит одним выстрелом в сердце, что и требовалось доказать. – Он ухмыльнулся, но Кошкин только метнул на него хмурый взгляд и вновь углубился в чтение. – Калибр 7,62 совпадает с калибром найденной на месте преступления винтовки.

Кошкин отложил бумаги и устало потянулся.

– По Свиридову что-нибудь удалось разузнать? – спросил он.

Строго говоря, он ни на что особенное не рассчитывал, но Садовников так самодовольно осклабился, что Кошкин враз насторожился.

– Было чертовски трудно. Сами понимаете – ночь с субботы на воскресенье… – Лейтенант встретил взгляд Олега и заторопился: – Но я кое-что узнал.

– Ближе к делу, – буркнул капитан.

– Вы были правы насчет Свиридова, Олег Петрович. – Садовников тотчас сделался серьезен. – Он в этом деле по уши замешан.

– Как тебя понимать?

– А вот смотрите. – Лейтенант со значением кашлянул. – Свиридов задолжал одиннадцать миллионов долларов некоему Якову Гнедичу, банкиру.

Кошкин подскочил на месте:

– Постой, постой! Не тому ли самому Гнедичу, который…

Садовников кивнул:

– Да, тому самому, с которым у Пономарева были большие проблемы. Более того, поговаривают, что последние покушения на Антона были подстроены именно Гнедичем.

Кошкин стукнул ладонью по столу.

– Коля, с меня причитается! Это как раз то, чего мне недоставало. – Капитан подался вперед. – Один вопрос насчет Свиридова. Как именно он собирался отдавать свой долг?

– Судя по всему, никак, – ухмыльнулся лейтенант. – У него просто нет денег.

– Так я и думал, – угрюмо сказал капитан.

– Свиридов разорен, Олег Петрович, – сладко пропел Садовников. – Разорен подчистую, и никакой банк не дал бы ему такой огромный кредит для уплаты долга.

– Но у него оставался еще один путь: расплатиться головой Антона Пономарева. – Кошкин дернул щекой. – Вот теперь все сходится. Это была мышеловка, Коля. Маша Григорьева, юношеская любовь Антона, играла, сама того не подозревая, роль приманки. Вечер встречи бывших одноклассников служил лишь прикрытием, а Пономареву выпала роль глупой мышки. Как они его сделали, Коля! А ведь Антон был далеко не глупец. Но у всякого человека, даже у самого прожженного, найдется такая точка, в которой он перестает быть крутым, несгибаемым и остается просто человеком. Вот на этом его и поймали.

– Значит, вечеринка была лишь подставой? – Садовников смотрел на своего начальника во все глаза.

– Да. Свиридовым во что бы то ни стало надо было выкарабкаться из финансового тупика, и они устроили балаган со встречей одноклассников. Главным для них было лишь одно: заманить Антона. Заброшенный дом напротив – отличное местечко для снайпера. Вот поэтому вечер был организован в квартире, а не в ресторане. Все было рассчитано до мелочей. Как только снайпер сделал свое дело, от него избавились. Умно, ничего не скажешь. И знаешь, что самое обидное? – Кошкин закусил губу. – Антон собирался начать новую жизнь. Он хотел все бросить и уехать вместе с Машей. Но не успел.

– Неужели вы его жалеете, Олег Петрович? – изумился лейтенант.

Прежде чем ответить, Кошкин потер шрам на виске.

– Я никогда не думал, что это произойдет, – нехотя признался он. – Но теперь – да. Мне его почти жаль, Коля. Почти.

Садовников поднялся с места.

– Думаете, вам удастся вывести тех, кто его убил, на чистую воду? – с любопытством спросил он.

– Не знаю, – хмуро бросил капитан. – Но я хотя бы попытаюсь.

Зазвонил телефон, и Кошкин взял трубку.

– Капитан Кошкин у телефона. Хорошо, сейчас зайду.

Он положил трубку и с отвращением покосился на остатки черного горчайшего кофе в чашке. Спать уже не хотелось совершенно.

– Полковник вызывает? – спросил Садовников, но голос его звучал скорее утвердительно, чем вопросительно.

Кошкин передернул плечами.

– Требует представить первые выводы по делу Пономарева. Похоже, на него крепко давят сверху. – Олег встал и собрал свои бумаги. – Спасибо, Колян.

– Ладно, ни пуха, – пожелал начальнику лейтенант.

Кошкин засмеялся:

– К черту!

Попрощавшись с капитаном и уточнив, что на сегодня никаких заданий не предвидится и ему, Садовникову, можно наконец-то отдохнуть и отоспаться, лейтенант, весело насвистывая, направился к своей машине. Но стоило ему сесть и захлопнуть дверцу, как в затылок молодого опера уперлось холодное и тяжелое дуло пистолета.