Самый Лучший Ветер 3

Экипаж у нас получился не хуже чем у других, мы сработались, а сдружиться успели-то ещё раньше, задолго до того, но я никого не допускал до своей штурманской части, резвясь в картах и выбирая цели самостоятельно, лишь иногда консультируясь с друзьями. Далин с Арчи, кстати, вели себя так же, потому что Далин был механиком, а Арчи магом. А я был штурман, и было это моё, и другого я себе не желал.

Но теперь я стал магом, и от того, что был я им всего лишь чуть больше двух недель, просто не привык и не понял, что же это, собственно, такое и чего мне теперь от жизни хотеть. И зачем я попёрся в этот Раргрим, зачем сижу тут во дворе заброшенной гостиницы, зачем смотрю в глаза обалдевшего домового и собираюсь на полном серьёзе через полчаса идти паковать гномов?

С Арчи-то всё понятно, он с самого детства упорный маг, и это и есть дело его жизни, и другим он себя представить уже не может. Поэтому и лезет везде. У него свои соображения, мнимая или действительная ответственность, как у Лары перед людьми, и вообще, он всегда искал себе соперника посильнее, есть в нём такая не очень приятная в жизни черта. Да и дружба в юности с этим Даэроном, чёрт бы его побрал, тоже влияет, и это понятно. Не знаю, смог ли бы я сам пройти мимо попавшего в беду друга детства, особенно если именно мне в силах ему помочь. Звали-то на помощь меня, но из нас двоих пойдёт до конца именно что Арчи.

И вот теперь мне надо решить, пойду ли я вслед за ним, точнее, рядом с ним? А ведь пойду, другого пути нет. Ради него, ради нашей «Ласточки», и особенно ради Лариски. Угрозу для саламандр пропускать мимо себя я не собирался, даже предполагаемую, даже иллюзорную, ведь я помнил, как она прижималась ко мне тогда, надеясь только на меня, когда я разговаривал с Миром. Дрожала как осиновый лист, как огонёк свечи на ветру, а в глазах было столько всего, что и не передать. Да и раньше, в Ромашкино, когда я с острова дотянулся до неё, успокаивая и уговаривая не плакать и не волноваться, потому что мы только её любим, её доверчивость и её радостная любовь были мне наградой, и забывать это я не собирался. Такое предать — до конца жизни мучиться.

— Алё, гараж! — Арчи с некоторым возмущением щёлкнул перед моим лицом пальцами, и я, вздрогнув, пришёл в себя. — Очнитесь, вы очарованы! Если ты, Тёма, опять о судьбах нации и родины задумался, то я тебя лечить начну, всерьёз, от педикулёза!

— Да всё, всё, — я рывком встал на ноги, выкинув ненужные уже мысли из головы, ведь решение было принято, — всё уже. Пошли к машине.

— Сейчас пошлю, — Арчи всё ещё настороженно вглядывался в меня, но потом расслабился, видимо, действительно ничего такого не увидел, и широко зевнул, хлопнув меня ладонью по плечу. — Ладно, пойду досыпать. А ты, чучело, — тут же повернулся он к внимательно слушавшему нас и наблюдавшему во все глаза за нами Прошке, — сиди пока здесь, еду охраняй. В случае чего кричи во весь голос — шуба, понял? И прячься, но потеряться не вздумай, без тебя мы отсюда не уедем!

— Ладно, — недоумённо отозвался домовой и всё же не утерпел, переспросил, — а почему шуба?

— А мы тогда будем точно знать, что это ты, и означать это будет тревогу, — Арчи уже нетерпеливо потянулся, спать он всё же хотел. — А другие ни в жизнь не догадаются, понял?

— Ага, — заулыбался Прошка, — теперь понял!

— Тогда по местам! — скомандовал маг и поочерёдно показал на каждого из нас пальцем, начиная с себя. — Спать, бдить и охранять, в таком вот порядке!

Я шутливо козырнул ему, накрыв левой ладонью голову, Прошка без всяких шуток повторил за мной мои жесты, и вообще он потихоньку начинал просто пылать энтузиазмом, молодец, и мы разошлись по своим местам.

Глава 23, в которой герои приближаются к истине

И вот я снова сидел на крыше грузовика, курил и смотрел в небо, где луна и звёзды уже начали терять свой зеленоватый оттенок, переходя в привычную синеву. Красиво было, чего уж там, и я невольно любовался звёздным куполом странного оттенка, размышляя о том, что иногда можно менять цвет неба под настроение, просто потому что можешь и для красоты, даром что красный цвет видеть в небе я всё же поостерёгся бы. Хотя, как предупреждение кому-нибудь, как напоминание о бренности бытия, может очень эпично выйти, и это надо будет запомнить. Степняков пугать, например — перед ежегодным набегом сделать им из облака в небе лошадь-скелет, луну рогами украсить, багрового цвета добавить, да чтоб звёзды кровавыми слезами выглядели, и пусть только попробуют не признать это плохой приметой.

Вокруг стояла всё та же тишина, но теперь, когда я понимал, почему и отчего так тихо, мне это уже не очень-то и нравилось. Так, наверное, Древние жили, не обращая никакого внимания на спокойный и от этого безжизненный в своём спокойствии, без души, мир вокруг себя, просто привыкнув к нему, без опаски и без уважения.

— И это стало им хорошим уроком! — с этими словами я, докурив, полез закапывать бычок в землю, отчего-то стало стыдно бросаться им с высоты, после таких-то мыслей.