Самый младший лейтенант. Корректировщик истории

Женька проведал ближайший, уже знакомый гараж. На востоке, у тракторного, шел бой. Из центра города тоже доносилась пальба, в светлое весеннее небо тянулись столбы дыма. Где-то над дымными облаками жужжали самолеты. Земляков вспомнил, что оставил каску в подвале, и рысцой вернулся под надежный кров.

Катрин уже успела пообщаться с бойцами охранения. Поставила на стол котелок с водой и озабоченно сказала:

– Жрать, собственно, нечего. Бойцы хлебом поделились да кусочком жиров животного происхождения. Тылы наши перебазировались. Бригада уже у ХТЗ бой ведет. СС нажимает, но наши шоссе удерживают. Что ты глазами лупаешь? Чисть зубы, пока время есть. Чучело…

Щепок начальница накидала прямо на угли. Ожил маленький костерок. Женька жался к теплу, поддерживал над огнем лучинку с куском хлеба и ломтиком «жиров животного происхождения». Катрин отрезала от крошечного бруска сала еще порцию. Женька покосился на штык-нож.

– Помыла, – пробормотала начальница, вытирая клинок о горбушку хлеба.

– Я не к тому. Вчера даже не уловил, как ты фрицев свалила. Раз, два – штык у тебя, они все падают. Точно – цирк.

– Хм, на клоунаду намекаешь? Согласна. Импровизация самого идиотского порядка. Что-то мы к махновскому стилю тяготеем. Впрочем, я всегда так. Грешна. С другой стороны, на ножичек можно положиться. Немножко умею.

– Не то слово.

– Не остри, Земляков. Нож – самое проверенное оружие человечества. Рекомендую присмотреться к сему первобытному инструменту. Может пригодиться даже высоколобым толмачам-германистам.

– Так искусство же. Ты же, наверное, годами клинок летать заставляла. Чувствуется школа.

– Учителя были хорошие. Но времена благородного и экологически чистого вспарывания животов давно миновали. Просто многофункциональный инструмент. Метание ножей – вообще отвлеченное искусство. Вчера с перепугу получилось. Нужно было что-то понадежнее выдумать. Ты, кстати, молодец. Знание языка противника – огромный плюс. Ну и не растерялся. Только сейчас хлебалом не щелкай – сало в огонь свалится.

Жевали теплый хлеб, сало таяло на языке. Катерина вздохнула:

– Сейчас бы еще какого-нибудь отвара похлебать. Как в старые добрые времена. Огонь, пища без целлофана, древние развалины и систематическая немытость. Нажраться от пуза, потащить на вонючие шкуры перепуганного и покорного пленника…

– Ну, это уже перебор. Совсем уж в дикость впадать не стоит…

– Я действительно дикая, если говорить честн… – Катрин внезапно прикусила хлеб и с ломтем во рту откатилась в сторону от огня. Успела сдвинуть предохранитель «СВТ».

Женька подскочил, схватил автомат – в дверях кто-то кашлял.

– Отставить стрельбу. Что за курная изба? – капитан Варварин отмахнулся от дыма. – Не угорели?

– Нет еще, – начальница вынула из зубов остатки горячего «сэндвича». – Присаживайтесь, товарищ капитан. Мы уж ждем-ждем.

– Сейчас присяду. Земляков, выйди-ка за дверь…

* * *

– …безответственность твоя вопиющая. Вызывающая. Ставить под угрозу всю операцию…

– Виновата.

– …девчонка. Гимназистка чувствительная. Институтка. Всех спасти, так? А те, кто потом лягут, не твоя забота? Не вижу, не слышу, думать не собираюсь. Мандрила гламурная.

– Виновата.

– …потащила мальчишку. Ты какое право имела? Он даже не зеленый, он вообще инкубаторский. Кабинетный. Тебе наплевать, а начальство головой ответит.

– Виновата.

– …тебя под трибунал. Без всяких промедлений. Пользуешься привилегией. Девица столичная, раскрасавица, стервоза…

Тьфу, как же не слушать, когда начальница терпение и самокритичность демонстрирует прямо-таки исключительные. Надо же, какие сюрпризы самообладания в Катьке кроются.

– …и дальше? Как с тобой работать, если ты через пять минут вздумаешь снайперскую дуэль устроить или Дитриха[48] в плен брать? С тобой общаться – лучше сразу застрелиться. И как такую стервозину замуж брали?

Все, кончилось терпение у Екатерины Георгиевны.

– Ну стервозина. Так я и не скрывала никогда. Крупным шрифтом на лбу наколоть? А насчет моего замужества не вам судить, товарищ капитан.

Тишина наступила. Было слышно, как где-то у шоссе начал лупить крупнокалиберный.

– Ладно, извини, – после длинной паузы сказал Варварин. – Насчет мужа я совершенно напрасно сболтнул. Извини. Занесло. Насчет всего остального…

– Насчет остального – виновата, – глухо признала начальница. – На Базе доложу-изложу в письменной форме. Взыскания, что там еще полагается… Но, осмелюсь напомнить, товарищ капитан, – я предупреждала. В конце концов, у меня даже в контракте черным по белому – «для выполнения кратковременных индивидуальных заданий». А меня все в группу, в группу суют… Не подхожу я для коллективных действий. С людьми я не срабатываюсь, характер мерзкий…

– Не болтай. С Земляковым вон как сработалась. Анархисты, чтоб вас…

– Он просто доверчивый, – пробормотала Катрин. – Думает, что так и нужно. Черт, нельзя его здесь гробить. Совсем мальчишка.

– Мальчишки и помладше его сейчас наверху сидят с винтовками. И без всяких надежд на экстренную эвакуацию.

– Они – иное дело. И мы с вами – иное. Мы осознанно. А Женьке мы никакого выбора не оставили.