Самый опасный человек

— Мой клиент полностью отдает себе отчет в неблаговидном происхождении этих денег. Он в подробностях обсуждал это со своим адвокатом, и они оба остановились на вас как на возможном решении проблемы.

— У него есть адвокат?

— Да.

— Здесь, в Германии?

Допрос снова принял резковатый характер, но Брю с готовностью и даже с радостью ответил:

— Именно так.

— Хороший?

— Полагаю, да. Поскольку он сам ее выбрал.

— Стало быть, женщина. Это, насколько мне известно, оптимальный вариант. Ваш клиент воспользовался чьим-то советом при выборе женщины-адвоката?

— Полагаю, что так.

— Она мусульманка?

— Об этом вам лучше спросить у нее самой.

— Ваш клиент доверчив, как я, мистер Брю?

Ни слова больше, предупредил его Лампион. Поманите его одним пальчиком — и все, стоп.

— У моего клиента за плечами трагический опыт, доктор Абдулла. Он не раз подвергался несправедливому обращению. Но он выжил. Выдержал. Выстоял. Хотя остались шрамы.

— И?

— И поэтому он через своего адвоката распорядился, чтобы нечистые деньги, каковыми он их считает, мой банк перевел напрямую в те фонды, о которых вы с ним договоритесь. Во время личной встречи. Банк «Брю Фрэры» — получателям. Никаких посредников. Зная о вашем высоком положении и ознакомившись с вашими сочинениями, он хочет одного — чтобы вы его направляли. Но он желает собственными глазами видеть осуществление транзакций.

— Ваш клиент знает арабский?

— Простите?

— Немецкий? Французский? Английский? Если он чеченец, он должен говорить по-русски. Или только по-чеченски?

— На каком бы языке он ни говорил, при нем будет переводчик, можете не сомневаться.

Доктор Абдулла, озабоченно перебирая в пальцах лист бумаги и глядя на Брю, погрузился в раздумья.

— Вы шутник. — В его запоздалых словах звучала горечь. — Вы ведете себя как птица, вырвавшаяся на волю. Почему? Ваш банк вот-вот распрощается с целым состоянием, а вы улыбаетесь. Вы парадоксальный человек. Может быть, все дело в вашей вероломной английской улыбке?

— Что, если у моей вероломной английской улыбки есть своя причина?

— Возможно, она-то и тревожит меня.

— Мой клиент не одинок в том, что запах этих денег вызывает у него аллергию.

— Но разве не говорят, что деньги не пахнут? Во всяком случае, с точки зрения банкира.

— Как бы там ни было, полагаю, что наш банк вздохнет с облегчением.

— В таком случае моральные устои вашего банка заслуживают восхищения. Скажите мне еще одну вещь.

— Если смогу.

Новая капелька пота, на этот раз из-под другой подмышки Брю, сбежала вниз.

— Во всем этом деле чувствуется срочность. В чем она заключается? Какой такой механизм толкает нас на этот шаг? Ответьте мне, сэр. Мы с вами честные люди. И говорим без посторонних.

— Мой клиент живет с оглядкой на тикающие часы. В любую минуту он может оказаться не в состоянии сделать эти пожертвования. Я должен как можно скорее получить от вас список рекомендуемых благотворительных фондов и описание направлений их деятельности. Этот список я передам адвокату, а та, в свою очередь, нашему клиенту. После его одобрения мы можем завершить нашу сделку.

Брю встал, собираясь уходить, и тут доктор Абдулла снова превратился в непоседливого чертенка.

— То есть у меня, в сущности, нет ни времени, ни выбора, — пожаловался он, при этом улыбаясь своими искристыми глазами и тряся ладонь гостя в обеих руках.

— У меня тоже, — в тон ему вздохнул Брю с добродушной улыбкой. — Надеюсь, это временно.

— Тогда я желаю вам благополучнейшего возвращения домой, сэр, чтобы, как у нас говорится, припасть к груди ваших близких. Да хранит вас Аллах.

— И я желаю вам всего наилучшего, — ответил Брю с такой же теплотой, пока они неуклюже обменивались рукопожатием.

Уже в машине Брю обнаружил, что у него вся рубашка мокрая от пота и даже воротник пиджака. При въезде на автобан он обнаружил сзади своих преследователей с идиотскими ухмылочками. Он не знал, чем он их так развеселил. Как не знал, когда он ненавидел себя больше — до или после.

#

За восемь часов, что прошли со времени этого визита, Эрна Фрай и Гюнтер Бахман, кажется, двух слов друг другу не сказали, при том что сидели сейчас бок о бок перед Максимилиановыми мониторами. Один был подключен к центру радиотехнической разведки в Берлине, второй — к спутниковому наблюдению, третий — к моторизованной наружке Арни Мора, бригаде из пяти человек.

С 15:48, в мертвой тишине, они слушали с полузакрытыми глазами разговор между Брю и Абдуллой, передаваемый с помощью авторучки лампионовским наружным наблюдателям, засевшим в гараже через дорогу, а после кодирования приходящий уже к ним в конюшню. Единственной реакцией Бахмана были бесшумные хлопки, которые он время от времени производил. Эрна Фрай никак не реагировала.

В 17:10 пришел первый из перехваченных телефонных звонков из дома Абдуллы. Синхронный перевод с арабского на немецкий тут же свитком развернулся на экране. Арабоговорящему Бахману перевод был ни к чему. Другое дело — Эрне Фрай и большей части его команды.