Самый опасный человек

Ну, и хватит об этом. Желающим поподробнее разузнать о событиях семьдесят девятого года настоятельно рекомендуется порыться в специализированной литературе. Ее сейчас навалом. А еще лучше — поступить в Военную академию имени Фрунзе и постараться не дремать на лекциях по ИСВИ[13].

* * *

Короткие перестрелки и символические вылазки на сопредельные территории продолжались долго, аж до девяностого года. Но группа Большакова во всей этой «вялотекущей гонорее» участия уже не принимала.

В конце марта все они убыли в столицу. Даже слабый, как новорожденный котенок, переводчик. В импортных трусишках-подгузниках с кармашком для жидкого кала, подарке от благодарного вьетнамского народа.

Военный переводчик лейтенант с много чего объясняющей фамилией Баранов возвратился в родную часть на Дальний Восток. Хочется заметить — обиженный и разочарованный. Видимо, полагал, что такому крутому мужчине обязательно предложат перевестись в спецназ, и был почти готов ответить согласием.

Теперь о пленном китайце. Машина «УАЗ-452», «буханка», в которой его повезли, в установленный срок в установленное же место не прибыла. Просто исчезла. Ее потом, говорят, долго искали, но так и не нашли. А четверых вьетнамцев, водителя, майора и двоих в штатском, напротив, очень скоро отыскали. В зарослях у дороги. Мертвыми, естественно.

Часть четвертая. Встреча третья, почти состоявшаяся

Глава двадцать первая

Южная Азия. Год 1983-й.

Гости на виллу в престижном районе Карачи съехались ближе к полудню. Интересная получилась, однако, компания: высоченный пузатый афганец, дистиллированного вида англосакс лет пятидесяти и крошечный, тщедушный, хрупкий с виду, как фарфоровая статуэтка, китаец. Плюс хозяин виллы, приятный в обращении средних лет худощавый пакистанец. Хотя, если разобраться, что тут такого странного и необычного? Бизнес, как известно, границ не признает.

Часа в три пополудни на свежем воздухе был подан по-восточному обильный обед. После него несколько осоловевшие от съеденного гости чинно распивали чай-кофе в беседке у бассейна. В тени развесистого дерева, название которого половине из присутствующих ничего не говорило.

В половине пятого гости вместе с хозяином вернулись в дом и где-то после семи разъехались.

В общем, ничего такого особенного. Все как у людей.

Их визит, конечно же, охранялся. На Востоке большое внимание уделяется понтам, поэтому охрану держат буквально все, у кого хватает на это денег. Потому что без них, в смысле, без понтов, Восток — уже не Восток, а черт знает что. Антарктида какая-то.

Кстати об охране. За порядком и безопасностью именно на этой встрече наблюдали не разъевшееся на халявных харчах бычье и не откровенно бандитского облика персонажи.

Вилла, о которой идет речь, находилась на балансе военного ведомства Пакистана, а ее хозяином числился аж целый полковник разведывательной службы. Отставной, по официальной версии, и вполне себе действующий — по неофициальной.

Поэтому территория виллы и некоторое пространство вокруг нее находились под присмотром подтянутых взрослых мужчин, профессионально отслеживающих оперативную обстановку и находившихся в постоянной готовности к действию в случае ее изменения.

Руководил ими статный человек в штатском, но с явной военной выправкой. Деловито перемещавшийся по территории внешнего и внутреннего периметра. За всем внимательно приглядывавший и буквально все замечавший. Время от времени он как бы машинально трогал пуговицу на правом нагрудном кармане куртки. Видимо, от волнения и постоянного чувства глубокой ответственности.

Никто тогда не обратил на это внимания. А напрасно.

Фотоматериалы оказались в Москве в учреждении на Хорошевском шоссе уже через день. Очень, надо заметить, своевременно: именно они подтвердили достоверность полученных ранее из двух источников сведений. Так СЛОЖИЛАСЬ ИНФОРМАЦИЯ. К размышлению и последующим действиям.

Столица выразила резидентуре в Исламабаде благодарность за проведенную работу. А потом как следует ей же и впендюрила. С носка, естественно. Потому что Москва.

Глава двадцать вторая

— Центр проведенной операцией в целом доволен, — с материнской нежностью проговорил, поудобнее устраиваясь на жестком стуле, представитель, как принято говорить, вышестоящего штаба. — От себя добавлю: «Браво, мужики, снимаю шляпу».

Помещение, в котором проходил разговор, предназначалось в здешней резидентуре для обсуждения серьезных вопросов. А потому обставлено было с переходящим в бюджетное нищенство аскетизмом. Минимум мебели: один-единственный стол, древнее, продавленное несчетным количеством задниц кресло и пара жестких, как позиция СССР по внешней политике, стульев. Никаких тебе ковров на полу и картин на стенах типа «Утро в сосновом бору», «Девятый вал» или то же утро, но уже стрелецкой казни. Даже привычных портретов не наблюдалось, очередного генерального секретаря и прищурившегося, как перед выстрелом, вождя мирового пролетариата. Самого человечного человека.