Самый синий из всех

– Я так испугалась. Я так испугалась! – выдыхаю я.

Без всяких слов он шагает ближе и обнимает меня, а я замираю, потрясенная новым чувством. Вот где мое место. Вот где я должна быть.

– Обними меня, – шепчет Андрей, и я обнимаю его в ответ, вдыхая хвойный запах глубоко-глубоко.

Я дома.

– Он бы не причинил тебе вреда. Егор… Он…

Андрей замолкает, и я обнимаю его сильней. Как же объяснить, что не Егора я так испугалась… Это ужасно глупо, но я поняла вдруг, какое все хрупкое. Я испугалась, что снова могу остаться одна.

Всего за два месяца моя жизнь так изменилась. И я не знаю, не представляю, как буду жить, если что-то случится вдруг с ними! Если они поймут, какая я на самом деле – бесцветная, обычная, скучная – и оставят меня. Быть одной по своему выбору и быть всеми покинутой – это два совсем разных одиночества. Между ними пропасть.

Когда я увидела Егора и Оксану там, в спортзале… Я как будто отделилась от тела, я не могла пошевелиться, я…

Звук учащенного дыхания заставляет меня вынырнуть из мыслей. Я вдруг понимаю, что руки Андрея сжимают меня еще крепче. БАМ! Это сердце ударяется в клетку из ребер, словно пытается выйти к нему. Его губы, туман в глазах и покрасневшие кончики ушей… Они будто притягивают меня. Я встаю на цыпочки и приподнимаю лицо. Закрываю глаза, чувствуя, как по телу волнами распространяется жар. Это как прибой. Предвкушение.

Его горячее дыхание касается моих губ и…

Раздается щелчок замка. Дверь за моей спиной распахивается, и мы с Андреем ошалело отпрыгиваем друг от друга.

– Саша? Мне показалось, я слышала твой го… – Мама потрясенно замирает, заметив Андрея. Переводит взгляд с него на меня, а затем расплывается в улыбке и многозначительно добавляет: – О-о-о… Продолжайте. Прошу прощения.

Дверь захлопывается. Не знаю, чего мне хочется больше в это мгновение: убить ее или провалиться сквозь землю. Лететь вниз, пока не треснусь башкой о ядро планеты и не потеряю сознание.

Пальцы Андрея неловко сплетаются с моими.

– Мне пора, – тихо говорит он. – До завтра.

Я киваю. Мы смотрим друг другу в глаза, и Андрей, чуть помедлив, наклоняется. Всего на мгновение его теплые губы прижимаются к моей щеке – так мимолетно, что я не успеваю увидеть цвета, – а потом он отворачивается и быстро спускается по лестнице.

Когда подъездная дверь внизу хлопает, я все еще стою на месте, не в силах поверить, что эта буря внутри из-за него.

– Нет, нет и нет, вы совсем не чувствуете друг друга.

Тор размахивает руками, останавливая происходящее на сцене. Мы с Лерой угрюмо переглядываемся и, в общем-то, даже не возражаем. Никаких чувств между нами нет. По крайней мере добрых.

Понедельник, 23:11.

«Лера, привет. Это Саша. Как Оксана? Она не отвечает».

Суббота, 00:54.

«Откуда у тебя мой номер? Не пиши мне, я тебе не подружка».

Суббота, 00:57.

«С ней все в порядке?»

Суббота, 01:16.

«Передай, пожалуйста, что я волнуюсь. Пусть позвонит».

Она мне так и не ответила. Не то чтобы я ждала, что мы теперь будем заплетать друг другу косички и делиться сокровенным, но, когда с вами происходит нечто такое, что пережили мы, вполне нормально стать ближе. А с Лерой все наоборот. Она как будто начала меня ненавидеть еще сильнее. Вот только за что?

Тор опирается на сцену и машет нам, подзывая.

– Лера, для вас няня – родной человек. Покажите свою уязвимость. А вы, Саша, как-то продемонстрируйте заботу: голосом, действием. Приобнимите ее за плечи, по волосам погладьте. Давайте еще раз.

Фу-у-у… Только этого не хватало.

Мы возвращаемся на сцену. Я уже не чувствую себя здесь музейным экспонатом, выставленным на всеобщее обозрение, но до легкости и комфорта далеко. Тем более теперь, когда на меня смотрит Андрей. Может, мне было бы проще, не играй я древнюю полуразвалившуюся старуху? Да уж, какой разительный контраст с Лериной ролью! Сегодня она порхает по сцене и выглядит идеально, но говорит совершенно искусственно. Я ей не верю, и Тор, кажется, тоже. Он пытается быть вежливым и терпеливым, но заметно нервничает: скручивает сценарий, барабанит пальцами по подлокотникам кресел, тянет себя за волосы.

– Ладно, стоп. Сделаем перерыв.

Я спрыгиваю со сцены и устало плетусь в самый конец зала. Падаю в кресло и закрываю глаза, откинув голову на спинку. Я почти не спала ночью, а до этого весь вечер отбивалась от дурацких маминых вопросов типа «А что это за ма-а-альчик?».

Я волновалась за Оксану.

Что, если… что, если это я виновата в произошедшем? Если это мои слова о том, что у Оксаны и Каши что-то есть, как-то подтолкнули Егора? Нет, я его, конечно, не оправдываю, но и себя тоже.

Кресло рядом тихо скрипит.

– Умоляю, просто дай мне немного посидеть в моем углу печали и отчаянья, – со вздохом говорю я. Но вместо Каши мне отвечает единственный человек, чей голос я по-настоящему хочу слышать:

– Правда хочешь, чтобы я ушел?