Самый темный час

Ложь, да. Но как еще он мог объяснить весь тот ущерб, что нанесли Мария и Диего? Не говоря уже о шишке на его голове.

Убедившись, что полиция и скорая уже в пути, мы с Джессом оставили отца Доминика и пошли с Джеком дожидаться вызванное такси, старательно избегая разговоров о том, о ком, как я была абсолютно уверена, мы все думали — о Поле.

Не то чтобы я не пыталась дать Джеку возможность объяснить мне, что вообще не так с его братом. В сущности, наш разговор выглядел следующим образом.

Я: «Итак, Джек. Что не так с твоим братом?»

Джек (хмурясь): «Я не хочу об этом говорить».

Я: «Я тебя прекрасно понимаю. Но все же он, судя по всему, может свободно передвигаться между мирами живых и мертвых, и меня это тревожит. Как думаешь, может, он сын Сатаны?»

Джесс: «Сюзанна».

Я: «Я говорю это в лучшем из возможных смыслов».

Джек: «Я же сказал, что не хочу об этом говорить».

Я: «И это вполне объяснимо. Но ты знал, что Пол тоже медиатор? Или был так же изумлен, как и мы? Потому что ты не выглядел особо удивленным, когда столкнулся с ним, ну, там, наверху».

Джек: «Я действительно не хочу об этом говорить».

Джесс: «Он не хочет это обсуждать, Сюзанна. Оставь мальчика в покое».

Легко Джессу было так говорить. Ведь он-то не знал того, что знала я. А именно — что Пол, Мария и Диего… все они были в сговоре. До меня долго доходило, но теперь, когда я все осознала, мне хотелось пнуть себя за то, что не замечала этого раньше. Как Пол отвлекал меня в пятницу, пока Мария и Джек проводили обряд экзорцизма над Джессом. И замечание Пола: «Мухи слетаются на мед, а не на уксус». Разве Мария не сказала мне в точности то же самое спустя несколько часов?

Эти трое — Пол, Мария и Диего — образовали несвятую троицу, судя по всему, на почве общей ненависти к одному человеку — Джессу. Но по какой причине Пол, который даже никогда не встречался с Джессом до того момента в чистилище, мог его ненавидеть? Сейчас-то, конечно, эта неприязнь была вполне объяснима: Джесс нанес ему тяжкие телесные повреждения, за что Пол поклялся отплатить при следующей встрече. Уверена, Джесс не слишком серьезно к этому относился, а я вот беспокоилась. В смысле, мне ведь пришлось приложить уйму усилий, чтобы вытащить Джесса из неприятностей. И вовсе не улыбалось наблюдать, как он снова в них угодит.

Но все было бесполезно. Джек отказывался говорить. Его психика была травмирована. Ну, вроде как. На самом-то деле выглядел он так, словно неплохо провел время. Просто не горел желанием обсуждать брата.

Что приводило меня в отчаяние. Потому как у меня имелась куча вопросов. К примеру, если Пол был медиатором, — а он должен был им быть, ведь как еще он бы смог бродить там, наверху? — то почему не помог своему младшему брату со всей этой «Я вижу мертвецов» историей, сказав несколько ободряющих слов и заверив бедного ребенка, что тот не сошел с ума?

Но я ужасно ошибалась, рассчитывая получить хоть какие-то ответы от Джека.

Хотя, наверное, если бы у меня был такой брат, как Пол, я бы, скорее всего, тоже не желала бы вести о нем разговоры.

Благополучно доставив Джека в отель, мы с Джессом отправились в долгий путь домой (у меня не было при себе достаточно денег для поездки от отеля до дома).

Вам, наверное, интересно знать, о чем мы беседовали во время этой прогулки длиной в три с небольшим километра. Безусловно, обсудить можно было многое.

Однако, сказать по правде, я не помню. Сомневаюсь, что мы беседовали о чем-то важном. О чем вообще тут было говорить?

Я пробралась в дом так же успешно, как и улизнула. Никто не проснулся, кроме пса, а как только он увидел, что это я, сразу же снова закрыл глаза. Никто не заметил, что я уходила.

Этого никто и никогда не замечал.

Гвоздик был единственным, помимо меня, кто обратил внимание на исчезновение Джесса, и радость животного от новой встречи была позором для котов всего мира. Дурацкое кошачье мурлыканье доносилось до моих ушей через всю комнату…

Хотя слушала я недолго. Все потому, что случилось следующее: я зашла в спальню, откинула покрывало, сбросила шлепанцы и забралась в кровать. Я даже не умылась. Оказавшись в постели, глянула напоследок на Джесса, чтобы убедиться, что он действительно вернулся, а затем провалилась в сон. И проспала аж до воскресенья.

Мама вдруг заподозрила, что я подхватила мононуклеоз. По крайней мере, пока не заметила у меня на лбу синяк. Тут она решила, что это симптомы аневризмы. И как бы я ни пыталась донести до нее, что оба эти диагноза не верны — и что я просто очень-очень устала, — мамуля мне не поверила и, несомненно, потащила бы меня воскресным утром в больницу на МРТ — эй, я проспала почти два дня, — если бы им с Энди не надо было ехать забирать Дока из лагеря.

Похоже, фишка в том, что нахождение при смерти — пусть даже в течение получаса — может быть весьма утомительным.