Самый теплый танец под дождем (СИ)

Закрыв входную дверь на щеколду, я расставил руки в бока, оглядывая беспорядок. Сначала поднял тяжелый стол, следом раскидал подушки по дивану, снес все осколки в раковину, закрыл окна, которые не давали покоя постоянными порывами ветра, залетающего внутрь. За полноценный восьмичасовой сон девушки, я успел сделать все. Макс, как самый верный и близкий мой друг — по совместительству, брат — привез провизию на пару ближайших дней, из которой я кое-как смог приготовить куриный бульон. Не зря меня мама учила.

Хмыкнув своим мыслям, я выключил везде свет, оставив лишь часть подсветки над баром и в коридоре, и направился в спальню. Кира, по-видимому, все еще спала, отвернувшись на другой бок и равномерно дыша. Я снова улегся рядом, сложив руки в замок на груди, и уставился в потолок. Девушка, шмыгнув пару раз носом, повернулась ко мне, все еще не открывая глаз. Подперев рукой голову, я перебирал ее, до сих пор, чуть влажные локоны, размышляя о своем. В голове никак не укладывалось, почему все обернулось именно с такими ужасными последствиями. Устало вздохнув, я принял прежнюю позицию, закинув руки за голову.

— Расскажи мне, — тихий голос выдернул меня из примитивных мыслей. Кира медленно приподнялась на локтях, оперевшись спиной об изголовье кровати, следом взяв мою руку и чуть потянув на себя, получилось, что я удобно устроился на ее коленях затылком. Тонкие холодные пальчики начали устало гладить меня по выцветшим прядкам.

— Только если ты этого действительно хочешь, — я переплел свои пальцы с ее, начиная потихоньку рассказывать то, что было за последние полгода наших недо-отношений. Кира слушала спокойно и внимательно, изредка задавая вопросы и выясняя, почему сразу ничего ей не рассказал. На автомате повествуя какие-то моменты, я думал совсем о другом. Именно сейчас мне до жути хотелось поцеловать ее, снова почувствовав сладкий привкус губ. Но я боялся оступиться. Что, если она отвергнет меня? Или наоборот? Думаю, сейчас не время. По ней пришелся двойной удар: наше расставание и смерть родной матери, настоящую причину которой мне очень хотелось выяснить.

— Я любила ее. Любила, несмотря ни на что, опуская грубость, несправедливость и какие-то запреты. Она была единственной, кто знал обо мне все, а теперь этим единственным стал ты, — как ни странно, но ее лицо оставалось по-прежнему сухим. И лишь в глазах проплывали огромные льдины боли и холода. Она потеряла самого родного человека и так сильно держалась, пытаясь не сдаться.

Эти мысли навели меня на кое-какие действия, поэтому я медленно взял ее за запястье и повернул к себе обратной стороной, замечая еще не зарубцевавшийся шрам, продолжающийся от основания ладони и к середине предплечья. Я чувствовал, насколько напряжена и наэлектролизованна атмосфера между нами. Я понимал, что один неверный шаг даст ей повод отвернуться и закрыться от меня. Но вместо этого, она меня прекрасно понимала, но держала обиду за то, что я скрыл от нее сей важный момент.

— До свадьбы заживет, — решил пошутить я, опасаясь ее реакции, но вместо грубости и равнодушия, я получил теплую, еле заметную, улыбку, которая заставила мои губы дернуться в усмешке. — Я не хочу терять тебя. Ты — моя, и ты не одна, слышишь? — подняв глаза к ней, я увидел лишь легкий кивок, из-за которого приятное тепло расползлось по телу. Я поднялся на локти, следом встав с кровати и протянув руку Кире. — Вообще-то я немного за тобой поухаживал, — кивнув в сторону двери, зазывая ее, я ощутил прикосновение холодной ладони к своей.

Следом послушно проследовав на кухню, мы уселись на диван, поглощая горячий бульон. Мое похмелье давало о себе знать острыми резями в голове, но спокойный вечер дал мне немного отдохнуть. Я достал аптечку, разыскав бинт, перекись, и принялся бережно бинтовать ее запястье, слушая, как равномерное дыхание слегка подрагивало. Я был подавлен накопившимися событиями, но осознание того, что теперь Жукова от меня никуда не денется, приятно грело душу.

А завтра нужно будет заняться всем, что касается и касалось ее матери. Я ни разу не сталкивался с тем, чтобы организовывать чьи-то похороны или что-то подобное, но я уверен, что справлюсь. На кладбище мне приходилось бывать в собственном городе, когда мои друзья, все, как один, отключались от передоза. Мрачные будущие недели предстояли долгими и мучительными. Куча документов, места, деньги, заключения, отказ от вскрытия, ибо причина смерти и так была ясна — сердце не выдержало. Сколько бы я тогда не пожертвовал, шанс того, что мать Киры смогла жить спокойно дальше, был мизерно невелик. То на то и вышло.