Самый тяжкий грех (СИ)

Оби-Ван боялся. Не тем страхом, который испытывает зритель при просмотре головидео с ужасами, а реальным, чистым, подавляющим волю страхом перед Тёмной стороной. Он изо всех сил пытался держать себя в руках. Но многоголосый крик боли звучал в Силе слишком громко.

Слишком много смертей… Слишком много голосов.

Он должен был вернуться на Корусант.

…

Мастер Йода чувствовал каждую смерть как удар кинжала в собственное сердце. Энергия уходила из него с каждой потерей брата или сестры. Он попытался погрузиться в медитацию, но безуспешно.

Пройдут многие годы, а Йода так и не обретёт спокойствие.

Энакин Скайуокер предал его из-за ненависти к сыну.

Люк Скайуокер предал его из-за любви к отцу.

========== Родитель падает… ==========

Люк стоял под горячими струями воды и яростно тер каждый миллиметр своей кожи, пытаясь соскрести следы прикосновения Палпатина. Он знал, что у него нет времени, однако не мог заставить себя покинуть освежитель. Ему необходимо было очистить себя от грязи.

Когда он, наконец, закончил, кожа была еще более красной, чем после молний Палпатина — Люк установил регулятор температуры на самый высокий уровень и мылся под обжигающей водой. Казалось, так легче удалить грязь. Тело невыносимо жгло, как от сильного солнечного ожога. Боль была гораздо глубже, чем физическая.

Он пытался отбросить свои болезненные чувства: страдание и смерть в Силе, собственный духовный конфликт, растерянность, неуверенность в будущем. Люк понятия не имел, когда ему суждено вернуться — к друзьям, близким, к собственной судьбе. Он горячо молил Силу, чтобы это произошло как можно скорее.

Надев банный халат, предоставленный отелем — его собственная одежда превратилась в лохмотья — он без сил опустился на кровать, перепачканную кровью из…

Он не хотел думать об этом. Лишь дисциплина, которой Люка научил Йода, помогла ему сдержать подступивший к горлу крик.

Люк плотно запахнул халат, стараясь по возможности прикрыть собственное обнаженное тело. К счастью, его обувь оказалась в порядке. По крайней мере, ему не придется ходить по городскому пермакриту босиком.

Люк незаметно покинул отель и оказался на оживленной улице Корусанта. Дым от горящего храма еще не развеялся в ночном воздухе. Люк схватил грязный кусок упаковочного синткартона, валяющийся в переулке, и поспешно нацарапал на нем: «Помогите, нуждаюсь в медике».

Он присел у стены. Табличка в руках по сути не была ложью, он действительно нуждался в медике, но времени не оставалось. Он старался выглядеть как можно более жалким, пряча лицо за капюшоном халата. Ему не хотелось показывать свое лицо…

Время тянулось невыносимо медленно — люди были заняты, никому не было дела до очередного уличного попрошайки — здесь, в мегаполисе, к ним давно привыкли и перестали замечать. Некоторые смотрели с презрением, скорее всего, принимая его за пострадавшую проститутку. Однако спустя несколько мучительных десятков минут монета все-таки упала к ногам Люка. Тридцать пять кредитов… Этого должно быть достаточно. Он, крадучись и оглядываясь, направился в дисконтный магазин.

— Как ты? — прозвучало из-за кассового терминала.

Люк проигнорировал формулу вежливости от продавца — настроения совершенно не было. Он подошел к стойке с уцененной одеждой и выбрал простой черный жакет и такие же брюки. Покупка обошлась ему в тридцать два с половиной кредита. Воспользовавшись примерочной магазина, Люк снова вышел на улицу.

Подняв глаза в небо, он выругался. Над Корусантом занимался рассвет.

До жилого комплекса, где находилась сейчас его мать, можно было добраться без транспорта.

***

Оби-Ван Кеноби был в растерянности. Если такое глупое слово могло быть использовано для описания глубокого, всепоглощающего страха, который поселился в его груди. Огромный, холодный и липкий, словно труп хатта, он душил джедая, не давая вдохнуть. Кеноби не знал, что делать.

— Отправьте меня убить императора. Я не смогу убить Энакина, — слова, слетевшие с губ, показались Кеноби абсурдными. Он не сможет убить Энакина, его лучшего друга. Однако он заранее знал ответ магистра Йоды.

Старый магистр покачал головой.

— Чтобы уничтожить императора, недостаточно силен ты.

— Энакин мне как брат… Я не смогу этого сделать.

— Темной стороной молодой Скайуокер захвачен. Мальчика, которого ты учил, больше нет, поглотил его Дарт Вейдер, — с горечью произнес старший джедай. — Нанести визит новому императору я должен.

***

Ребенок Падме Амидалы — она все еще задавалась вопросом: возможно, дети? — метался в утробе, словно рыба коло в пасти водного монстра сандо. Сенатор осторожно легла на диван, пытаясь выровнять дыхание и расслабиться, чтобы унять боль.

Впервые она почувствовала, что кошмары Энакина могут сбыться.

Храм еще горел. Она прокручивала в голове события прошедшего дня.

Она отчаяно желала, чтобы всего этого не было — не было взбунтовавшегося джедая, не было никакой Империи… Не было Палпатина.