Самый тяжкий грех (СИ)

Он отвернулся от Республики, от прав и свобод, которые должен был защищать, будучи Верховным Канцлером. Амидала доверяла Палпатину, пусть не полностью, но он был ее наставником и земляком. Она многому научилась у канцлера. Как и Энакин.

Энакин. Где он сейчас? Что происходило с ним в последние ночи? Он был так бледен, так устало выглядел, она чувствовала, что мужу плохо. Он пугал ее… Был ли он причиной беспокойства малыша?

Она не могла заставить себя поверить в этот кошмар.

Ребенок начал брыкаться еще сильнее, и Падме попыталась его успокоить, прижав ладони к животу, но это не помогло. Она взглянула в широкое окно и увидела спидер, несущийся к посадочной платформе. Амидала торопливо поднялась, оправляя платье.

Люк Скайуокер бросился к сенаторским апартаментам.

Оби-Ван выпрыгнул из спидера.

Падме переводила взгляд с одного на другого, не зная, к кому первому обратиться. Оби-Ван взял инициативу на себя и спросил:

— Вы знаете, где Энакин?

— Я… я не знаю, — солгала она.

Что-то в поведении Оби-Вана напугало ее, будто он знал правду. Она не хотела ничего слышать. Падме повернулась к парню — тому, которого она встретила на концерте — и поинтересовалась:

— Что вы здесь делаете?

Люк, пытаясь выровнять сбившееся от быстрого бега дыхание, ответил:

— Моя фамилия Скайуокер.

Оби-Ван уставился на юношу. Он чувствовал, что незнакомец — форсъюзер, но в то же время был абсолютно уверен, что видит этого мальчишку впервые.

— Говоришь, Скайуокер?

Парень кивнул и запустил руку в растрепанные золотистые волосы.

— Понимаю, что это звучит глупо, но… Я должен помочь вам. И я… нуждаюсь в вашей помощи.

— Почему мы должны тебе помогать? — резко спросила Падме. Из-за этого человека ее ребенок — дети? — беспокоились. Им было больно. — Говоришь, что ты Скайуокер? У Энакина нет живых родственников.

Незнакомец опустил голову.

— Я не могу вернуться туда, откуда я… Мне нужен совет.

— У нас мало времени, — поторопил его Оби-Ван.

Казалось, что юноша вот-вот заплачет.

— Боюсь, времени у нас даже меньше, чем вы думаете, мастер Кеноби.

— Я уверен, что мы никогда не встречались раньше.

Оби-Ван окончательно запутался. Что связывало этого парнишку и Энакина? И откуда незнакомец знал его имя? Он потянулся к Силе и замер…

Образ мальчишки в Силе был идентичен образу нерожденному ребенку сенатора Амидалы. Даже монозиготные близнецы не могли повторить личности в Силе.

Этот мальчик был…

Падме резко подалась к молодому человеку. Он медленно попятился, будто боялся прикоснуться к ней. Их взгляды встретились. За годы обучения политике она научилась отличать правду от лжи.

В наполненных слезами покрасневших глазах она увидела, что этот юноша говорит правду.

На нее смотрели глаза Энакина.

…

Люк судорожно вздохнул, по-прежнему сохраняя дистанцию. Было ясно, что его мать и будущий наставник поняли, кто он, хоть и внутренне отказывались верить.

— Да, я сын Энакина.

Оби-Ван недоуменно покачал головой.

— Я не собираюсь даже пытаться выяснить, откуда у Энакина сын его возраста.

— Он из будущего, болван, — резко оборвала его Падме. — Неудивительно, что ты ничего обо мне не знал. Но что ты здесь делаешь? — последняя фраза была адресована Люку.

Люк честно ответил, что понятия не имеет и вкратце рассказал все, что знал, благоразумно решив не упоминать о об отношениях, связавших его и Энакина в настоящем времени. Закончив, он спросил:

— Можем ли мы что-то изменить?

Оби-Ван опустился на стул и покачал головой. В глазах рыцаря-джедая застыла невыразимая боль.

— Не знаю. Если Сила послала тебя, возможно, она хотела, чтобы ты вмешался… Но я считаю это маловероятным. Любое изменение текущего хода событий повлечет за собой перемены в твоем времени и может уничтожить тебя самого. А это в свою очередь повлечет то, что ты не сможешь вернуться и изменить что-то. Временной парадокс, — Оби-Ван тяжело вздохнул и развел руками. — Похоже, ты здесь лишь в качестве наблюдателя.

Люк кивнул.

— Да, я так и предполагал.

Он не решился рассказать о том, что он уже вмешался.

— Если мы хотим попытаться сделать хоть что-то, то мы должны лететь на Мустафар, — прервала Падме тяжелые размышления двух джедаев.

========== … а ребенок поднимается. ==========

Оби-Ван Кеноби не мог поверить в происходящее.

Он догадывался о многолетней связи Энакина и сенатора Амидалы, даже предполагал, что отношения влюбленных начались после событий на Джеонозисе. Недавно он почувствовал, что Падме беременна, но… не мог поверить, что ребенок Скайуокера стоял сейчас прямо перед ним, повзрослевший и почти полностью обученный.

Если бы события последних суток в общем не казались сумасшествием, Оби-Ван мог бы поклясться, что все это — настоящий бред.

Он старался не показывать Падме и Люку, что болезненное отчаяние нависло над ним, словно грозовая туча над Камино. Он пытался быть оптимистом. Он делал все, чтобы казаться доброжелательным и спокойным.

— На самом деле это сводит меня с ума, — рассеянно пробормотал он, обращаясь к Си-Трипио.