Самый заурядный попаданец в гоблина. Книга 1

Похоже, с такими как он тут не церемонятся. Они застряли в этом доме, где на первом этаже их караулил неубиваемый зеленый коротышка. Можно попробовать от него убежать, правда не факт, что он оставит их в покое. Выносливости, похоже, у него не занимать, да и нашёл он их чуть ли не по запаху, а ведь они весьма далеко ушли от того места. Значит, он будет преследовать их, пока не догонит, а как догонит … М-м-мда.

Пётр подобрал с пола камушек и метнул его в неупокоившегося беспокойного, попал прямо в голову, но эффекта ноль.

Можно всё же попробовать убежать, эта тварь не очень шустрая, но они обезвожены. Бег потребует напрячь и без того оскудевшие ресурсы организма. Хотя, похоже, от жажды мучается в первую очередь он, вон, Умка чувствует себя вполне комфортно. Может, пошуметь, и кто-нибудь придёт на помощь?

Хорошая была мысль, но запоздалая: вдоль аллеи голов со стороны поселения в их сторону двигался отряд из четырёх существ, гуманоидов, вооружённый какими-то то ли вилами, то ли трезубцами. Не один Пётр их заметил, но ещё и неживой товарищ.

Ходячий мертвец наконец отлип от стены, где, похоже, оставил четверть своих пальцев, скребясь о кладку, развернулся и понёсся в сторону приближающихся гуманоидов. Те не растерялись, а встали в строй и выставили своё причудливое оружие. Карлик тут же нанизал себя на «вилы». Один из существ, с собачьей головой вместо человеческой, бросил своё копьё и достал дубину, которой методично раздробил голову карлика в кровавую кашу. Потом вытащил нож Петра и похвастался перед коллегами.

Теперь Пётр смог их достаточно хорошо разглядеть. Среди этой группы было только два человека, остальные были, даже сложно объяснить, на что похожие. Один из них походил на чёрного добермана, вставшего на задние лапы, к которому зачем-то приделали человеческие руки. Он обладал наиболее крепким телосложением. А другой, напротив, был миниатюрным, белым и пушистым. Пётр ещё раздумывал, выдавать себя или нет, так как достаточно быстро спрятался и был уверен, что его не увидели, но всё за него решила Умка. Она наполовину вылезла в оконный проём, размахивая руками и укая на всю округу. Естественно, их заметили и двинулись в сторону дома. Пётр на всякий случай утянул обратно свою спутницу. Мало ли что, может, эти ребята сначала стреляют, и только потом задают вопросы.

— О моя подслеповатая mon chéri, — доносился голос, говоривший на французском, тянущий одновременно и гласные, и согласные, — я говорю, что видел то, что видел. Мои глаза меня не подводят.

— Ещё раз меня так назовёшь, и я проломлю череп тебе этой дубиной, извращенец, — ответили ему тоже на французском, но с более рычащими интонациями.

Пётр, в свою очередь, когда ещё был зелен и молод, ходил не на рыболовном, а на торговом корабле, а чтобы не ударить в грязь и не опозорить великую родину, старательно изучал языки. На французском он мог не то что разговаривать, но спокойно понимал, ещё он неплохо знал английский и чуть хуже немецкий. Аборигены, определённо, говорили на какой-то разновидности французского, а если учесть, как сильно искажали слова, то создавалось ощущение, будто англичанин женился на француженке, у них родился ребёнок, но родители сами не определились, на каком языке будет говорить их чадо, поэтому учили его сразу двум языкам. А потом это чадо выросло и, с его слов, немец написал учебник французского языка. То есть какое-то дикое месиво французских, английских и чуть-чуть немецких слов.

— Ma joie, если это сделаешь ты, то я буду не против умереть от такой чаровницы.

— Я буду просить, чтобы тебя со мной больше в отдельный отряд не ставили.

— Это тебя не спасёт. Я уже околдован твоими чарами и буду преследовать тебя даже на краю этой проклятой земли.

— Du meine Güte — с явным немецким акцентом простонали в ответ — держите меня, я сейчас его покусаю.

— Фрау Марта, успокойся, пожалуйста, разве не видишь? Он же этого и добивается. Луи, Рафнийская твоя морда, ты можешь вести себя как угодно, но только в периметре. Тебе себя не жалко, так о нас подумай.

— Но как иначе? Сегодня я увидел то, чего не может быть: прекрасная ночная эльфийка в обнимку с гоблином. Это разве не знаки судьбы, что нужно отбросить все страхи и предрассудки? Пора начать действовать и, наконец, признаться в своих чувствах. А вдруг завтра апокалипсис и весь мир рухнет?

— Это Дикарка что ли прекрасна? — задал вопрос третий голос.

— Да не обращай внимание, у него все, кому можно засадить, прекрасные, — сказал четвёртый.

— Ты эти знаки повсюду видишь и поэтому признаёшься в любви всем особям женского пола. Готова поспорить, ты и к придурочной Дикарке готов приставать, — хмыкнула, по-видимому, Марта, хотя Пётр женщин в отряде не разглядел.

— А может тебе показалось? О чём можно говорить с гоблином? У них же одно на уме постоянно. Убить и сожрать, а если ты самка, то увести и насиловать, пока жива.

— Прям как Луи, хе-хе, — пробасила Марта. А потом её голос стал серьёзным. — Тихо, тут действительно пахнет гоблином.