Самый жаркий день (СИ)

А тот закончил приводить себя в порядок и кинулся в любовь, как в бой. Покосился на дырку от пули у себя над головой и впился в мои губы. После долгого поцелуя штабс-капитан словно взбесился, начал покрывать лобзаниями все мое тело. Неумело, но страстно, боясь, что в любой момент я могу его оттолкнуть, потребовав прекратить. Но нет, мой разум и сам уже потерялся от такого напора, руки направляли чужие губы туда, где они сейчас требовались: грудь, живот, снова грудь, бедро.

Я вырвалась из-под Александра, не дав ему испугаться, укусила за темный, большой сосок и кинула одеяло на землю между кроватями. Туда же повалила его и накрыла своим телом, целуя, подставляя шею.

Безумство наше продолжалось не меньше часа, когда мы почти одновременно застонали, сдерживая крики. Александр слез с меня и перевернулся, чтобы лечь головой к голове. Я поцеловала его, и штабс-капитан хихикнул:

— Наши соки смешались на наших губах.

— Неприятно?

— Нет, что ты! Еще вчера представить себе не мог, что способен на такое непотребство.

— Господин обер-офицер! Вот сейчас ваша дама обижена! — шутливо изобразила я гнев.

— Приму любое наказание.

И он дернул пятками, изображая, будто докладывает на плацу перед старшим по званию.

— Я подумаю!

Александр помолчал и голосом, полным стеснения, добавил:

— Все же я так жалею, что не мужчина в полном смысле этого слова! Что Господь дал мне тело не самой красивой женщины. Может, есть какие-то приспособления…

— Конечно, есть, — усмехнулась я. — И французы мастера на рукотворные херы, а уж японские я видела — просто произведения искусства. Но тебе, Саша, дано то, что дано, и надо уметь получать все это этого. Впрочем, разговор это пустой сейчас.

Стало прохладно, и первое, что попалось под руку, был павловский доломан, которым я и укрыла нас. Стемнело уже окончательно, не видно было ни зги, но пальцы наткнулись на маленький крест.

— За что ты получил эту награду?

Штабс-капитан лег на спину, и я прижалась к нему, положив голову на плечо. И слушала, как часто стучит чужое сердце.

— За дело при Готтштадте. Беннигсен вывел нас прямо на корпус Нея, оторвавшийся от основной армии. Бой начали еще в темноте, жарко там было, ох жарко! Думаю, должны были мы тогда быть битыми. В первый день сражения могли додавить французов, но генерал наш смалодушничал, не отправил отряд, чтобы закрыть переправы. Тогда бы Ней очутился в ловушке. Но Беннигсен приказал прекратить атаку и устраиваться на отдых. А утром Ней был готов, позиция у него была для обороны крепкая. И если бы Багратион выполнил приказ, то не знаю, что бы произошло. Но князь проявил своеволие, чем всех нас спас.

— И что же он сделал?

— За спиной генерала отдал приказ Раевскому оставить деревню, в которой его поставил Беннигсен, и оседлать вторую переправу. И это решило исход! Французы так и не перешли Пассаргу, Ней был разбит подчистую! И Марат отступил! Не рискнул дать бой на переправах! Не знаю, как бы война пошла, если бы большой корпус сумел выйти нам в тылы[2].

— А ты?

— А я вынес под пулями и саблями нашего раненого командира. За то потом Император и явил милость крестом этим.

Я помолчала, а потом спросила:

— Сложно тебе так?

Павлов вопрос понял, но ответил не сразу. Мне даже показалось, что он отмолчится, но штабс-капитан сказал:

— Сложно, Саша. Таких, как я, и нет ведь. Бывают содомиты-мужчины, бывают женщины, которые любят женщин. А я вот — мужчина в женском теле. Господь полагает содомию грехом, но я себя грешником не считаю. Вокруг говорят, мол, Надька Дурова — сумасшедшая. Может, и так. Отец хотел сына, а появилась на свет дочь. Наверное, любил он меня, но сколько же я выслушал в детстве про то, что обрушил его мечты! И с младого возраста примерял на себя мужскую роль, что и стал считать себя не Евой, но Адамом. Когда выдали замуж, думал, найду успокоение, но муж был нелюбим, ложился с ним, задыхаясь от отвращения. Родил…а сына даже. А после влюбилась в казачьего есаула, сбежала с ним и пряталась под видом денщика. Вот только когда меня разоблачили, он ни словом не вступился. Так и умерла Надежда, и появился Александр. К мужчинам тянуть перестало, к женщинам и не начинало. Жил сам для себя и для славы воинской. Пока тебя не встретил.

Я повернулась к Павлову, стараясь в темноте разглядеть его лицо. Сквозь плотную ткань палатки не пробивался ни свет луны, ни отблески звезд.

— Ты же понимаешь, что нет у нас с тобой будущего?

— Из-за гусара твоего? — дрогнувшим голосом спросил Александр.

— И из-за него тоже. Но главное — не примут люди такой марьяж, даже несмотря на то, что я манихейка. Нет, помолчи! Ничего не поменяется от того, что ты вере своей изменишь. Люди будут и за спиной, и в лицо смеяться, сам озвереешь. Давай спать, а то опять пальба будет.

— Не будет. Банда туркмен налететь пыталась, отогнали их, казаки в преследование пошли. В проводники взяли десяток киргизов, чтобы в засаду не попасть.