Самый жестокий месяц

– Секретарь школы дала мне вот это. – Она положила на стол две папки. – Табели успеваемости Мадлен и Хейзел. Просмотреть их я еще не успела. Мадлен стала настоящей легендой этой школы.

Бовуар взял папки, а Лакост нырнула под стол и появилась со стопкой ежегодных школьных альбомов в руках.

– Я не хотела брать, но она мне их всучила.

Она положила стопку на стол и снова взялась за печенье. Оно было нежное, домашнего приготовления, а вместо глазури покрыто воздушным зефиром.

– Вы говорили с бывшим мужем Мадлен? – спросил Гамаш.

– От Франсуа Фавро толку было мало. На развод подала Мадлен, но он признает, что вынудил ее к этому своим поведением. Еще он признал, что все еще любит ее, но он сказал, что жить с ней было все равно что жить рядом с солнцем. Это было прекрасно, но болезненно.

Они погрузились в молчание, ели, размышляли. Лакост думала о женщине, которую убили за то, что она была блестящей, Лемье думал о том, как бы убить Николь, Бовуар – о Софи, которая, вероятно, убила женщину, которую любила. А Арман Гамаш думал об Икаре.

Жан Ги Бовуар сидел за рулем, а Арман Гамаш смотрел в окно и старался не обращать внимания на выбоины, трещины и ямы на дороге. В некоторых из них вполне мог бы уместиться небольшой городок.

Он вернулся мыслями к расследованию.

У Софи Смит была эфедра. Софи присутствовала на втором сеансе, но не на первом, что может объяснить, почему именно тогда и произошло убийство. И она призналась в сильных чувствах к Мадлен. И было еще кое-что. Об этом ему сказала Клара сегодня утром. Гамаш поначалу не обратил внимания на ее слова, но они еще больше обвиняли Софи. Ему не давал покоя вопрос, как убийца подсунул эфедру в еду Мадлен. Клара и Софи поспешили занять место рядом с месье Беливо. Но при этом Мадлен оказалась рядом с Софи, которая предусмотрительно уселась между месье Беливо и Мадлен.

Зачем?

Этому могли быть два объяснения. Их отношения вызывали у нее такую неприязнь, что она в буквальном смысле решила вклиниться между ними. Или же она хотела иметь возможность подсунуть Мадлен эфедру.

Или и то и другое.

У нее был мотив и была возможность.

После ланча Гамаш вызвал патрульную машину, чтобы вести наблюдение за домом Смит. Действовать он не хотел, пока у него не будет доказательств того, что пузырек принадлежал Софи. Утром они ее арестуют.

А пока ему нужно было найти ответы на другие вопросы.

Он посмотрел на часы.

– Первые выпуски газет появятся через час, – сказал Бовуар. – Месье Беливо оставит один номер для нас.

– Merci.

– Я рад, что вы отослали Николь. Работать будет легче.

Гамаш не ответил, и Бовуар продолжил:

– Вы никогда не говорили мне о том, что произошло, после того как вы поняли, что представляет собой Арно. Кое-какая информация, конечно, стала известна в ходе суда. Но я знаю, что это не все.

Гамаш смотрел в окно на проплывающий мимо пейзаж. Деревья только-только начинали оживать. Он словно присутствовал при зарождении жизни на земле.

– Было созвано срочное заседание совета старейшин, – заговорил Гамаш.

Его глаза более не видели чудо рождения новой жизни, а лишь холодный зал совещаний в управлении Квебекской полиции. Приходили все новые и новые полицейские чины. Никто, кроме его самого и Бребёфа, не знал, для чего созвано совещание. Пьер Арно вежливо улыбался и смеялся с суперинтендантом Франкёром, с которым они сидели бок о бок на вращающихся креслах.

– Я погасил свет и стал проецировать изображения на экран. Фотографии мальчиков из школьного альбома. Потом фотографии убитых. Чередовал одно и другое. Потом я зачитал показания свидетелей и результаты лабораторных исследований. Все пришли в замешательство. Пытались понять, к чему я веду. Потом все понемногу замолчали. Кроме Франкёра. И Арно.

Он видел эти голубые глаза. Холодные, как мрамор. Он чувствовал, как мысли мечутся от факта к факту в отчаянных попытках опровергнуть услышанное. Поначалу Арно чувствовал себя свободно, не сомневался в своей неприкосновенности, был уверен, что никто не сможет ни в чем его обвинить. Но собрание продолжалось, и он все больше проявлял беспокойство, неуверенность.

Гамаш хорошо проделал свою работу. Он работал над этим делом почти в течение года, втихую, в свободное время и по выходным. И наконец все возможные пути отхода для Арно были перекрыты, заблокированы, заперты и еще раз перекрыты.

Гамаш знал, что у него есть только один выстрел – это собрание старейшин. Если Арно уйдет отсюда, Гамаш и многие другие, включая Бребёфа, будут обречены.

Он представил свои факты, но при этом знал, что Арно может воспользоваться одним мощным оружием. Лояльностью. Полицейские скорее предпочтут умереть, чем проявить нелояльность друг к другу и к Квебекской полиции. Лояльность среди полицейских по отношению к Арно была велика.

И Арно победил.