Самый жестокий месяц

Месье Беливо потребовалось несколько мгновений, чтобы понять смысл слов Гамаша.

– Значит, я был прав. То, что приносит смерть, находилось в этой комнате, – сказал он. – И это был я.

Глава тридцать пятая

– Мне нравится, как вы здесь все обустроили, – сказал Оливье, раскладывая салфетки и расставляя тарелки в оперативном штабе в здании старого вокзала.

Он поставил супницу на шкафчик под списком подозреваемых, с удовольствием отметив, что его имени там нет. И с еще большим удовольствием, что имя Габри в нем присутствует. Ему не терпелось сообщить приятелю эту новость. У Габри от страха волосы дыбом встанут.

Посредине стола для совещаний Оливье поставил горячую тушеную курицу с клецками.

Незадолго до этого старший инспектор зашел в бистро и попросил принести им ланч.

– Как поживает месье Беливо? – спросил у него Оливье.

Он видел, как Гамаш вышел из дома владельца магазина.

– Полагаю, ему бывало и лучше, – ответил Гамаш.

– И хуже. Я помню, каким он был после смерти Жинетт. Слава богу, Хейзел и Мадлен помогли ему вернуться к жизни. Всюду звали его с собой, в особенности в такие важные дни, как Рождество. Фактически спасли его.

Возвращаясь в оперативный штаб, Гамаш спрашивал себя, был ли Беливо благодарен им за это. И еще он думал, что Хейзел теперь осталась одна и, может быть, они сойдутся.

Вернувшись в здание старого вокзала, Гамаш увидел Бовуара, который только что вернулся из дома Хейзел, где проходил обыск. Через несколько минут из Монреаля приехала агент Лакост, и они расселись за длинным столом. Совещание было в самом разгаре, когда появился Оливье с ланчем.

Он не торопился уходить, но они не сказали при нем ни слова. Потом инспектор Бовуар проводил его до двери и плотно закрыл ее за ним. Оливье на мгновение приник ухом к холодному металлу, но ничего не услышал.

Впрочем, и слышать-то было нечего, кроме стука ложек по фарфору: полицейские набросились на суп из красной чечевицы и приправленных карри яблок, а потом – на тушенку.

– Доклады, – скомандовал Гамаш.

– Мы нашли эфедру, – ответил Бовуар, ставя пузырек на стол. – Сняли отпечатки и передали их в Монреаль.

Он уже сообщил об этом Гамашу, но теперь нужно было оповестить всю команду о находке и обыске.

– Софи Смит отрицает, что это ее пузырек, – продолжил Бовуар, – но ей придется признаться. Она сказала, что питала сильные, может, даже навязчивые чувства к Мадлен. И она лгунья. Не знаю, что у нее там с ногой, но, когда понадобилось, она припустила бегом, позабыв про свою щиколотку. Видели бы вы лицо ее матери.

– Она рассердилась из-за того, что дочь симулировала? – спросил Лемье.

– Господи, ну как можно быть таким глупцом? – сказала Николь, и Лемье посмотрел на нее с нескрываемой ненавистью.

– Агент Николь, я вас предупреждаю, – вмешался Гамаш.

– Нет, в самом деле, – гнула свое Николь. – О чем ты вообще думаешь? – обратилась она к Лемье, который сидел, вцепившись в стол. – Хейзел Смит была ошарашена, увидев, что у ее дочери есть пузырек с эфедрой, – медленно проговорила Николь, глядя в лицо Лемье. – Это расследование убийства, а не врачебный кабинет. Кого, на хрен, интересует ее щиколотка, кроме полного идиота?

– Хватит! Идемте со мной. – Гамаш встал и направился к двери, держа в руке пузырек.

Николь перехватила взгляд Лемье и дернула головой в сторону Гамаша:

– Он тебя звал, недоумок.

Лемье стал подниматься со стула.

– Агент Николь, – холодным и требовательным тоном произнес Гамаш.

Николь улыбнулась Лемье и, вставая, покачала головой.

– Лузер долбаный, – пробормотала она напоследок.

Оказавшись за дверью, она спросила:

– Что случилось, сэр?

Ее самоуверенность исчезла с потерей аудитории. Здесь их было только двое.

– Вы заходите слишком далеко. Вам придется уехать.

– Вы меня увольняете?

– Пока нет. Я посылаю вас в Кингстон позадавать вопросы о Софи Смит в Университете Куинс.

– В Кингстон? Так это же полдня пути. Я доберусь туда только вечером.

– Еще позднее. Вам придется по пути завезти это в лабораторию в Монреале. Результаты нужны мне завтра утром.

Николь уставилась на него и наконец сказала тихо:

– Мне кажется, вы совершаете ошибку, сэр.

Гамаш встретился с ней взглядом. Голос его звучал спокойно, размеренно, но Николь, чувствуя его напор, отступила на полшага.

– Я знаю, что делаю. Вы должны уехать. Сейчас.

Стоя у двери, он проводил ее взглядом. Всегда далекая от изящества, агент Николь шла по мосту, сутулясь, на ходу пиная камешки.

Гамаш вернулся в штаб. Без агента Николь тут стало светлее. Гамаш с удовлетворением отметил, что Лемье выглядит спокойнее.

Вместе с ланчем Оливье принес тарелку с шоколадным печеньем и финики на десерт. За кофе и десертом они выслушали историю месье Беливо.

– Он отправился туда умирать? – спросила агент Лакост, отложив печенину. – Как это печально.

«Печально. Опять это слово, – подумал Гамаш. – Бедный, печальный месье Беливо». Но неожиданно перед его мысленным взором возник не старый владелец магазина, а птенец. Его щебет усиливался страхом. Он был убит, потому что искал общества.

Настала очередь Лакост докладывать о ее путешествии в Монреаль.