Сан-Антонио в Шотландии

Сказано — сделано. И вот мы едем в Стингинес Кастл.

Первая часть моего плана полностью удалась. Правда, Берю потерял в драке свои домино, но дело стоило такой жертвы.

— Вы проводите здесь отпуск? — спрашивает Синтия.

— Да, — отвечаю. — Я писатель и хочу написать роман с шотландской героиней[2].

— Очень интересно. А что вы уже написали?

Я быстро и небрежно перечисляю, как мэтр, не желающий проявлять нескромность:

— «Даму с гортензиями», «Граф Монте-Белло», «Клубок ужей», «Любите ли вы Брахму»…

— Я уверена, что читала эти вещи, — говорит Синтия.

— Они переведены на сорок два языка, в том числе на немой хинди и монегаскский[3].

Она смеется.

— Сразу видно, что вы француз.

— Почему?

— Вы любите смеяться.

— Очень. А вы?

— Я не решаюсь.

— Почему?

— Вы прекрасно знаете, что у англичанок длинные зубы.

— Покажите ваши.

Она показывает.

— У вас чудесные зубы, — заявляю я, думая о зубах Берюрье. И добавляю: — Я бы хотел сделать из них ожерелье.

Мило болтая, мы доехали до Стингинес Кастл. Замок ужасно большой и важный. В нем три островерхие башни и гигантское крыльцо.

Мажордом, которого я уже видел в бинокль, выходит на крыльцо. Можно подумать, что он играет роль английского дворецкого в третьесортной постановке и немного переигрывает.

— С мисс не произошло аварии? — осведомляется он, даже не глядя на меня.

— Проколола две шины, Джеймс, — беззаботно отвечает Синтия. — Предупредите тетю, что я вернулась с французским другом…

Сочтя эту фразу представлением, главшестерка удостаивает меня кивком, от которого его позвонки жалобно скрипят.

— Это Джеймс Мейбюрн, наш дворецкий, — сообщает Синтия, увлекая меня в гостиную.

Не знаю, представляете ли вы себе зал Ваграм, но в любом случае позвольте вас заверить, что в сравнении с большой гостиной Мак-Геррелов он похож на писсуар.

Комнату освещают четырнадцать окон, а в камине можно было бы построить восьмикомнатный домик с гаражом…

Девушка указывает мне на диван.

— Садитесь, месье Сан-Антонио. В вас есть испанская кровь?

— Да, по линии друга моего отца, — совершенно серьезно отвечаю я.

Она фыркает.

— Вы очень веселый. С вами не соскучишься.

— Не знаю, что вам ответить, мисс. Особы, проводящие время в моем обществе, постоянно подавляют зевки.

Я закрываю рот, потому что восемнадцатая дверь большой гостиной открывается и, толкаемая похожим на надгробный памятник Джеймсом Мейбюрном, в комнату въезжает в своем кресле на колесиках миссис Дафна Мак-Геррел.

Глава 6

Хозяйка виски «Мак-Геррел» имеет все необходимое, чтобы добиться в честной борьбе места в музее ужасов. Рядом с ней Дракула выглядит херувимчиком.

Представьте себе старую даму с мужиковатым лицом, квадратной челюстью, широкими ноздрями и очень густыми усами. У нее совершенно седые волосы (в Шотландии суровые зимы), разделенные пробором.

На Дафне длинное фиолетовое платье, делающее ее похожей на старого епископа, а на шею она повесила золотую цепочку чуть-чуть поменьше той, на которую крепится якорь «Королевы Елизаветы». Не знаю, была ли она замужем, но если да, я снимаю шляпу перед смельчаком, польстившимся на нее. Лично я предпочел бы отправиться в свадебное путешествие с механической землечерпалкой. У старухи здоровенные ручищи и кулаки, способные разукрасить портрет любому боксеру.

Она бесцеремонно рассматривает меня сквозь маленькие овальные очки в металлической оправе. Синтия вводит ее в курс дела. Старуха молча слушает, а когда ее племянница заканчивает рассказ, поднимает трость с серебряным яблоком, как сержант, отдающий приказ музыкантам начинать. Слуга придвигает кресло ко мне.

Дафна благодарит меня голосом, наводящим на мысли о конкурсе любителей выпускать газы в церкви. Она спрашивает меня о моих литературных трудах. Я сообщаю ей название моего будущего романа: «Любовник леди Джителейн» и на ходу выдумываю сюжет. Это будет история егеря, влюбленного в своего хозяина, лорда Джителейна. Жена лорда, узнав о секрете егеря, ставит ему капкан в сортире, в результате чего егерь попадает сначала в больницу, а потом в монастырь. Лорд Джителейн вешается от отчаяния, а леди Джителейн раскаивается.

Мои собеседницы кивают, заявляют, что это чудесная история, и пророчествуют, что книга будет хорошо продаваться.

Дафна спрашивает меня, где я остановился. Узнав, что в местной гостинице, она начинает кричать и умолять меня переселиться в замок. Мне часто говорили о шотландском гостеприимстве, но я думал, это туфта.

Сначала я жеманничаю, уверяя их в моем смущении, но дамы настаивают. Поскольку малышка Синтия настаивает особо, а это предложение отлично устраивает мои дела, я наконец соглашаюсь.

Я с некоторой ностальгией вспоминаю о бедняге Берю, и тут мне в голову приходит потрясающая идея.

— Я в Стингинесе не один, — говорю, — со мной слуга.

— Ничего страшного, пусть и он переезжает в замок, места достаточно.

Мы договариваемся, что завтра я переберусь к Мак-Геррелам со своими пожитками, а пока меня просят остаться на ужин. Попрежнему смущенный и переполненный восторгом, я опять соглашаюсь.

— Виски? — предлагает мне Синтия.

— С удовольствием.