Сан Феличе. Книга 1

прости свою несчастную подругу, что она не могла прийти на свидание, которого ждала с такой радостью. Я тут не виновата, клянусь тебе; уже после того как мы с тобой расстались, королева сообщила мне, что я вместе с другими придворными дамами должна участвовать во встрече адмирала Нельсона. Его будут пышно чествовать, и королева желает предстать перед ним во всем своем великолепии; она оказала мне честь, считая меня одним из лучей, которыми можно ослепить Нильского героя. Заслуга моя будет не так уж велика, раз у него всего лишь один глаз. Не ревнуй. Я всегда предпочту Акида Полифему.

Послезавтра пришлю тебе записку, чтобы сообщить, когда я буду свободна.

21 сентября 1798 года".

Твоя любящая и верная Э.

— Гм! — проронила королева, прочитав записку. — Знаете ли, генерал, все это ничего нам не говорит; создается впечатление, будто писавшая предвидела, что она будет прочитана не только тем, кому адресована. Что и говорить, осторожная дама!

— Вашему величеству известно, что если и можно в чем-то упрекнуть придворных дам, то отнюдь не в излишнем простодушии. Но писавшая эти строки все-таки не приняла должных мер предосторожности, ибо мы сегодня же вечером узнаем, что нам думать на ее счет.

, — Каким образом?

— Не соблаговолит ли ваше величество пригласить сегодня вечером в Казерту всех придворных дам, имена которых начинаются на "Э" и которые имели честь сопровождать вас во время встречи адмирала Нельсона?

— Конечно, их было всего семь.

— Кто же это, государыня?

— Княгиня де Кариати по имени Эмилия; графиня де Сан Марко по имени Элеонора; маркиза де Сан Клементе по имени Элена; герцогиня де Термоли по имени Элизабета; герцогиня де Турси по имени Элиза; маркиза д’Альтавилла по имени Эвфрасия; графиня де Поликастро по имени Эуджения. Я не считаю леди Гамильтон, которую зовут Эммой, она тут не может быть замешана. Итак, как видите, под подозрением семь дам.

— Да, но среди этих семи две достигли такого возраста, когда уже не подписывают письма одним инициалом, — заметил Актон, смеясь.

— Вы правы. Остаются пять. Что же дальше?

— А дальше все очень просто, государыня, и я даже не понимаю, зачем ваше величество утруждает себя, выслушивая мой план до конца.

— Что же поделать, дорогой мой Актон, иной раз я действительно бываю глупа, и, по-видимому, сегодня как раз такой день.

— Вашему величеству угодно обратить на меня тот жестокий упрек, который вы только что сделали самой себе?

— Да, потому что вы выводите меня из терпения своими бесконечными недомолвками.

— Увы, государыня, недаром ведь я дипломат.

— Говорите же.

— Достаточно двух слов.

— Вот вы их и скажите! — раздраженно произнесла королева.

— Придумайте, ваше величество, какой-нибудь предлог, чтобы эти дамы взялись за перо, и тогда, сравнив почерки…

— Вы правы, — сказала королева, кладя свою руку на руку Актона. — Если узнаем любовницу, нетрудно будет установить и любовника. Пойдемте.

Она встала.

— Позвольте, ваше величество, просить у вас еще десять минут аудиенции.

— Для чего-то важного?

— Чрезвычайно.

— Говорите, — согласилась королева, вновь садясь в кресло.

— Помните ли вы, ваше величество, что в ту ночь, когда вы доверили мне эту записку, в три часа в спальне короля был свет?

— Помню, я ведь ему писала…

— А известно ли вашему величеству, с кем в столь поздний час беседовал король?

— С кардиналом Руффо. Так сказал мне мой камердинер.

— Так вот, после разговор с Руффо король отправил курьера.

— Действительно, я слышала, как в воротах проскакала лошадь. Так кто же это был?

— Доверенный короля — Феррари.

— Откуда вам это известно?

— Мой конюх, англичанин Том, ночует при конюшнях; в три часа ночи он видел, как Феррари в дорожном снаряжении вошел в конюшню, сам оседлал лошадь и ускакал. Конюх сказал мне это на другой день, помогая мне сесть в седло.

— И что же?

— И вот, государыня, я подумал, к кому же после разговора с кардиналом король мог послать курьера, и решил, что не иначе как к своему племяннику, австрийскому императору.

— Неужели король так поступил, ничего мне не сказав?

— Не король! Кардинал! — ответил Актон.

— Ну-ну! — нахмурилась королева. — Я не Анна Австрийская, а господин Руффо не Ришелье; пусть поостережется!

— Я подумал, что дело немаловажное.

— Вы уверены, что Феррари поехал в Вену?