Сан Феличе. Книга 1

Слева стоял дом, все его ставни были затворены, а дальше шла стена сада, над которой высились верхушки апельсиновых деревьев и колышущиеся ветви великолепной пальмы.

Справа — море.

Сальвато прошел еще десять шагов и опять остановился.

Незнакомцы, следовавшие за ним, увидев это, тоже остановились.

Тогда Сальвато пошел назад; четверо неизвестных, которые теперь соединились и были явно из одной шайки, ожидали его.

— Я не только не допущу, чтобы мне преграждали путь, но не позволю кому бы то ни было выслеживать меня, — сказал он, когда между ними оставалось шага четыре.

Двое из шайки уже выхватили ножи и держали их наготове.

— Подождите, — сказал главарь, — мы еще, может быть, столкуемся; ведь судя по тому, как вы говорите по-неаполитански, вас не примешь за француза.

— А что тебе до того — француз я или неаполитанец?

— Это уж мое дело. Отвечайте откровенно.

— Ты, кажется, позволяешь себе допрашивать меня, негодяй?

— Ах, господин дворянин, я же делаю это для вашей пользы, а не для своей. Скажите, вы тот человек, что приехал из Капуа верхом, во французском мундире, нанял в Поццуоли лодку и заставил двух моряков везти себя, несмотря на шторм, ко дворцу королевы Джованны?

Сальвато мог бы отпереться, воспользоваться своим знанием неаполитанского наречия, и тем самым подкрепить сомнения того, кто его расспрашивал, но ему показалось, что лгать, даже сбиру, все же значит лгать, то есть совершать нечто унижающее человеческое достоинство.

— А будь это я, что тогда? — спросил Сальвато.

— Будь это вы, тогда я был бы обязан убить вас, — мрачно ответил тот. — Разве что вы согласились бы по доброй воле отдать мне документы, которые везете при себе.

— Тогда вам, мерзавцы, следовало, набрать человек двадцать, а не четверых: этого недостаточно, чтобы убить или даже обокрасть адъютанта генерала Шампионне.

— Ну, точно, это он! — воскликнул предводитель. — Хватит пререкаться! Беккайо, ко мне!

В ответ на его зов из темной дверцы в стене сада выскочили двое и стремительно бросились к Сальвато, намереваясь напасть на него сзади.

Но при первом же их движении Сальвато выстрелил из двух пистолетов в тех, кто был с ножами: одного он убил, другого ранил.

Потом, отстегнув плащ и отбросив его прочь, он обернулся, выхватил саблю и полоснул по лицу того, кого предводитель назвал Беккайо, а следующим ударом нанес тяжкую рану его соратнику.

Сальвато уже думал, что избавился от нападающих — четверо из них выбыли из строя; теперь ему оставалось только справиться с предводителем и со сбиром, который благоразумно держался от него шагах в десяти. Казалось, он легко одолеет обоих, как вдруг, в тот миг, когда он повернулся, чтобы броситься на них, что-то со свистом вылетело из руки предводителя, блеснув как молния, и он почувствовал резкую боль в правой стороне груди. Убийца, не решаясь приблизиться, метнул в него нож; лезвие вонзилось между плечом и ключицей, а рукоятка торчала, раскачиваясь.

Сальвато схватил нож левой рукой, вырвал его, попятился назад — ему показалось, что почва уходит из-под ног, — в поисках опоры натолкнулся на стену и прислонился к ней. Почти тотчас все закружилось перед ним, и последним его ощущением было, что стена ускользает от него, как ускользнула земля.

Молния, прорезавшая все небо, показалась ему уже не голубоватой, а красной, как кровь; он раскинул руки, выронил саблю и упал без чувств.

При последнем проблеске сознания Сальвато почудилось, что двое неизвестных склонились к нему. Он сделал усилие, чтобы оттолкнуть их, но тут сознание его померкло и, казалось, жизнь покинула его навсегда.

Все это произошло за несколько мгновений до того, как в ответ на выстрелы окно Луизы распахнулось и на испуганный возглас Микеле: "Это Паскуале Де Симоне, сбир королевы!" — молодая женщина воскликнула: "Так, значит, спасать его придется мне!"

От будуара до крыльца и от крыльца до садовой калитки было совсем близко, но, когда Луиза дрожащей рукой отворила калитку, убийцы уже скрылись, тело же молодого человека, прислонявшегося к калитке, рухнуло наземь, как только Сан Феличе распахнула ее.

Тут молодая женщина, собрав все силы, оттащила раненого поглубже в сад, заперла калитку не только на ключ, но и на засов и, вся в слезах, позвала на помощь Нину, Микеле и Нанно.

Все трое тотчас прибежали. Микеле из окна видел, как убегали злодеи; теперь же послышались медленные, мерные шаги патруля, который, вероятно, подберет убитых и раненых, а следы молодого офицера будут потеряны даже для самых зорких глаз; поэтому тем, кто пришел ему на помощь, уже нечего было опасаться.

Микеле приподнял тело юноши. Нина взялась за ноги, Луиза поддерживала голову, и так осторожно, как только женщины умеют обращаться с больными и ранеными, его перенесли в дом.

Нанно оставалась позади. Склоняясь к земле, она шептала заклинания и искала какие-то известные ей травы среди тех, что в изобилии росли в саду и в расщелинах каменной ограды.

Когда дошли до будуара, Микеле задумался; потом вдруг, встряхнув головой, сказал: