Сан Феличе. Книга 2

— Мои указания? — повторил король. — Что ж, теперь, когда вы сообщили, что опасности больше нет, мои указания таковы: я предпочел бы идти прямо в Палермо, а не в какое-нибудь еще другое место. Но, — продолжал он, пошатываясь от бортовой качки, — мне кажется, что в вашем дьявольском трясучем дворце еще не так-то спокойно, и если мы расположены пожелать счастливого пути буре, то она отнюдь не склонна пожелать нам того же.

— Дело в том, что мы еще не совсем покончили с нею, — сказал Нельсон. — Но или я очень ошибаюсь, или самый сильный гнев ее утих.

— Тогда каковы будут ваши советы?

— По-моему, королю и королеве следует отдохнуть, в чем, мне кажется, они сильно нуждаются, а мое дело позаботиться о дальнейшем пути.

— Что вы скажете на это, моя милая наставница?

— Я полагаю, что следовать советам милорда всегда разумно, особенно если это касается морских дел.

— Вы слышите, милорд? Действуйте по своему усмотрению. Все, что вы сделаете, будет хорошо.

Нельсон поклонился, и так как под грубой оболочкой в нем билось сердце, исполненное религиозного, а порой и поэтического пыла, то прежде чем выйти из каюты, он преклонил колена перед маленьким принцем.

— Спите спокойно, ваше высочество, — сказал он над телом ребенка. — Вам не в чем давать отчет Богу, который в своей неисповедимой благости послал ангела смерти принять вашу душу на пороге жизни. О, если бы и мы могли обладать такой же чистой душой, когда в свой черед предстанем перед престолом Господа отдать отчет в наших поступках! Amen![20]

Потом, поднявшись с колен, он еще раз поклонился и вышел.

Когда Нельсон снова вступил на капитанский мостик, стала заниматься заря и обессилевшая буря испускала свои последние вздохи, ужасные вздохи, подобные тем, которыми титан, поворачиваясь в своей могиле, всякий раз сдвигает с места Сицилию.

Любой другой человек, кому это зрелище менее знакомо, чем Нельсону, был бы поражен его величием. Ветер постепенно стихал, и, подобно синеющему туману, вдали вставали вершины Апеннин; по левому борту раскинулись необъятные морские просторы — поле ночной битвы, где ветер и море схватились в смертельном бою; по правому борту на фоне чистого неба вырисовывались берега Сицилии, и над ними высилась как причуда творения огромная Этна, вершина которой терялась в облаках; позади остались, белея среди морских валов, скалы, обломки потухших и разрушившихся вулканов, столкновения с которыми лишь чудом удалось избежать; и наконец, в довершение картины, под днищем корабля дышало море, взволнованное до самых глубин, взрытое черными провалами, куда «Авангард» опускался со стоном, и при каждом падении казалось, что его сейчас навеки поглотит бездна.

Нельсон бросил взгляд на великолепную панораму, которую природа развернула перед его глазами; но он слишком часто видел подобные зрелища, чтобы они, как бы прекрасны ни были, могли надолго привлечь его внимание.

Он подозвал Генри:

— Что вы думаете о погоде?

Было очевидно, что Генри, этот опытный капитан, к которому обратился Нельсон, не ждал в ту минуту, что его попросят высказать свое суждение по такому поводу. Но, не желая говорить необдуманно, он еще раз обвел взглядом горизонт, пытаясь сквозь туман и тучи вглядеться в таинственные необозримые дали.

— Милорд, — сказал он наконец, — испытание уже позади: полагаю, что с бурей мы покончили: через час последние ее порывы утихнут. Но тогда, я думаю, ветер повернет либо к югу, либо к северу, однако в любом случае он окажется для нас благоприятным, потому что мы будем в открытом море.

— Именно это я сказал их величествам. Я взял на себя смелость пообещать им, что сегодняшнюю ночь они проведут во дворце короля Рожера.

— Тогда остается только сдержать обещание милорда, — сказал Генри, — и это я беру на себя.

— Вы устали так же, как я, Генри, нет, простите, больше, чем я, вы ведь не спали.

— Что ж, в таком случае, с разрешения вашей милости, мы поделим наши дневные заботы: милорд сейчас пойдет отдохнуть часов на пять-шесть; за это время ветер примет то или иное направление, а милорду известно, что, когда с правого и левого борта, впереди и за кормой меня окружает вода, это затрудняет меня не больше, чем всякого другого. Стало быть, с юга ли подует ветер, или с севера, я возьму курс на Палермо, и, когда милорд проснется, мы уже будем в пути. Тогда я передам ему управление судном, которое милорд и сохранит до тех пор, пока это будет ему угодно.

Нельсон чувствовал себя совсем разбитым; к тому же, став моряком с молодых лет, он все же страдал морской болезнью. Он уступил настояниям Генри и, поручив ему командование, ушел к себе, чтобы отдохнуть несколько часов.

Когда Нельсон снова поднялся на ют, было уже одиннадцать утра. Ветер переменился на южный и резко посвежел. «Авангард» обогнул мыс Орландо и шел со скоростью в восемь узлов.

Нельсон бросил взгляд на судно. Требовался опытный глаз моряка, чтобы распознать, что оно претерпело бурю, оставившую след в оснастке. С улыбкой благодарности он пожал руку Генри и отправил его в свою очередь отдыхать.