Сан-Феличе. Книга вторая

Есть ли надобность говорить Вам, что я с великим нетерпением жду вестей от Вашего преосвященства? Заверяю Вас: все, что Вы делаете, восхищает меня — и глубина Ваших мыслей, и мудрость высказываний. Однако должна сказать, что не могу полностью разделить Вашего мнения насчет того, будто нам следует не замечать, позабыть главарей наших бунтовщиков, в особенности же когда Вы, Ваше преосвященство, договариваетесь до того, что надобно подкупить их наградами. И не потому я не разделяю такого мнения, что обуреваема духом мщения — страсть эта неведома моему сердцу, — и если я говорю с Вами так, словно желаю мстить, то лишь из величайшего презрения к этим негодяям, коих я ни во что не ставлю и кои не заслуживают ни того, чтобы переманить их на нашу сторону, ни того, чтобы их покупать, а напротив, их надо отделить от всего остального общества, которое они развращают. Примеры милосердия, прощения, а в особенности вознаграждения не только не внушили бы нации, столь подлой и столь испорченной, как наша 53 (Примеч. автора.)], чувства признательности, благодарности, а, напротив, внушили бы ей сожаления, что не совершено было во сто крат более. С горечью говорю Вам, тут не может быть никаких колебаний: всех этих людей следует покарать смертью, в особенности же Молитерно, Роккаромана [Королева тогда еще не знала, что Роккаромана искупил измену, в которой она его обвиняла, другою изменою. (Примеч. автора.)], Караччоло, Фредеричи и им подобных.

Что до всех прочих, их следует выслать и взять с них обязательство никогда более не возвращаться, а также письменное согласие, в том случае если они все-таки когда-либо вернутся, подвергнуться пожизненному тюремному заключению, а имущество свое увидеть конфискованным. Эти люди не укрепят сил французов, ибо у них недостанет ни духу, ни энергии сражаться вместе с французскими войсками; они не смогут усугубить наши бедствия по той же причине своей трусости, а мы таким образом избавимся от зловредного и безнравственного племени, которое никогда чистосердечно не примет нашу сторону, и потеря нескольких тысяч подобных негодяев — это лишь благо для государства, кое от них очистится; очищение оке сие производите, основываясь не на доносах, а на фактах — таких, как оказание услуг врагам короля и отечества, заключение союзов с названными врагами; действуйте, говорю я, беспристрастно, невзвирая на положение в обществе и пол, не делая различия между благородным сословием и mezzo ceto, будь то даже женщины, не считаясь ни с родовитостью, ни с чем бы то ни было иным. В Америку их всех! В Америку или во Францию, если уж расходы чрезмерно велики.

А когда одни будут мертвы, а другие изгнаны — вот тогда мы сможем предать забвению совершенные ими гнусности. Но сперва, но сначала, но прежде всего я считаю необходимым проявить величайшую строгость, ибо предаться другому властителю есть не только вероломство, но и нарушение всех принципов религии и полное забвение долга. Посему я полагаю, что милосердие было бы роковой ошибкой, изменники сочли бы его нашей слабостью, а те люди, чья верность не поколебалась ни на миг, — несправедливостью. Следовательно, повторяю, ради будущего спокойствия и безопасности государства надо хорошенько очиститься от всего этого сброда, выдворение которого Францию не укрепит, зато, по крайней мере, обеспечит нам покой. И я настолько в этом убеждена, что предпочла бы даже оставить попытки перетянуть Неаполь на нашу сторону, а лучше дождаться, когда мы соберем достаточную армию, чтобы взять его штурмом, и тогда уж насильно и на указанных выше условиях произвести чистку — вновь и вновь повторяю это слово, потому что лишь оно ясно выражает мою мысль, — чистку, только одна она и может обеспечить нам спокойствие в будущем. Если сегодня Вы не располагаете необходимыми для подобных действий силами, я предпочитаю пока вовсе не возвращаться в мою столицу, чем вернуться, оставив в ней всю эту нечисть. Австро-русские армии приближаются к Неаполю. Лучше дождаться, когда прибудут русские, и вместе с ними отвоевать обратно наше королевство. Как бы то ни было, мое мнение таково, что нам должно принимать любую помощь, откуда бы она ни пришла. Но откуда бы ни явилась эта помощь, нам не следует, когда Неаполь будет взят, прощать тех людей, кои являются единственной причиной гибели королевства 54… Да простит мне Ваше преосвященство столь настоятельные требования покарать преступников, но я желаю высказать Вам мои чувства и намерения, дабы в будущем Вы не могли сослаться на свое неведение. Впрочем, я надеюсь, что Ваше преосвященство знает, что надлежит делать и сделает это.

Да не заподозрит во мне Ваше преосвященство ни злого сердца, ни тиранического склада ума, ни мстительной души. Я готова благосклонно принять виновных и простить их; но я убеждена, что это означало бы гибель для королевства, тогда как суровость может оказаться для него спасением.

Прощайте. С великим нетерпением жду вестей от Вас и вестей добрых.

С искренней благодарностью и уважением остаюсь Вашим вечным и преданным другом.

Каролина».