Сан Мариона

Советники, посовещавшись, что-то сказали правителю, тот в раздумье важно погладил белой рукой с блеснувшим перстнем пышную рыжую бороду. Через некоторое время глашатай зычно прокричал:

- Разрешаем иудеям с этого времени образовать в Дербенте сословие торговцев и менял, выделив в это сословие наиболее даровитых и состоятельных. Устав сословия должен предусмотреть, что принявшие устав должны иметь имущества не менее, чем на сто серебряных дирхем. Земля же тех, кто выделился, может быть передана в общинное пользование остальных ессеев!

Иудеи, пришедшие на площадь, одобрительно закачали головами, как бы в изумлении перед необычной мудростью решения правителя.

Из ближних рядов толпы вырвался старик, таща за руку молодого с изумленным лицом парня. Вторая рука парня, обмотанная тряпьем, торчала в повязке, свисающей с тощей шеи.

Старик, остановившись перед ступеньками, громко закричал:

- Я Маршед-Григор, свободный человек, а это мой сын - каменщик. Я отдал его на строительство поперечной стены персу Махадию, и тот обещал платить сыну два с половиной ше [самая мелкая денежная единица] серебра за полный проработанный день от восхода до заката солнца. Но в первый же день случилось несчастье: сын упал с подмостей на землю и сломал себе руку. Махадий не заплатил за увечье, сославшись на то, что он упал по собственной неосторожности. Я обвиняю Махадия в том, что на подмости перс дал гнилые брусья. Мой сын остался калекой, а у него семья - четверо детей...

- Маршед-Григор, где твои свидетели? - спросил глашатай. Из толпы вышли два человека, выжидательно остановились поодаль.

- Свидетели, поклянитесь святыми для вас именами, что вы скажете правду! - потребовал глашатай.

- Клянемся святым именем Иисуса, что мы скажем правду! перекрестились свидетели в сторону видневшейся в распахнутых воротах часовни христиан. - Дело было так, господин: сын Маршед-Григора шел по подмостям и оперся случайно о заградительный брус. Тот подломился, и сын Маршеда упал на землю.

- Почему подломился брус? - спросил глашатай.

- Он был гнилой.

- Много ли в заграждении подобных брусьев?

- Все они с какими-либо изъянами.

- Кто еще падал с подмостей, кроме сына Маршед-Григора?

- Больше никто, господин. Мы знали, что брусья слабые...

- Почему же вы не предупредили нового человека?

Свидетели растерянно переглянулись. Один из них сказал:

- Мы просто забыли, господин...

- Отойдите и ждите решения. Пусть явится подрядчик Махадий.

От нарядно одетых знатных горожан, стоящих возле досок с законами, отделился высокий человек в шелковом, подпоясанном кушаком халате, остановился, заранее принимая скорбный вид. За ним вышли два свидетеля. Поклявшись говорить правду, Махадий сказал:

- Закон велит ограждать подмости, если стена поднята на высоту более четырех локтей. Я это делаю, хоть и иду на неслыханные расходы, ибо лес очень и очень дорог, его мне доставляют с гор. Устройство подмостей мне обходится дороже, чем кладка стен, но я честно выполняю требования закона. Господин! Я жалуюсь на свободных! Муздвары ленивы и беспечны. Они требуют отдыха, хорошей еды да еще платы, да к тому же мне приходится содержать надсмотрщиков! Рабы обходятся гораздо дешевле, они послушны, трудолюбивы и осторожны. Муздвары же пьют виноградное вино, а захмелев, бегают по подмостям, словно по мощеной улице! Где это видано! Они пользуются моей добротой, думая, что она безгранична! О господин! Я отказываюсь от подряда на строительство поперечной стены, ибо несу большие убытки, да к тому же меня обвиняют в беспечности! О Агуро-Мазда, ты все слышишь! Я отказываюсь от подряда!

- Махадий! - проревел глашатай. - Не делай этого!

Из толпы знатных горожан послышались выкрики:

- Махадий! Во имя Ахуро-Мазды, не приостанавливай работы!

- Разве ты хочешь, чтобы хазары захватили Дербент?

- Пусть гнев богов падет на головы этих муздваров!

- Разве справедливо, чтобы хозяин терпел убытки по вине беспечных муздваров?

Лицо тощего старика жалко скривилось, он вытирал рукавом рубахи пот, обильно выступивший на морщинистом лице. Парень, съежившись, уставился в землю, боясь поднять глаза. Но уже другие выкрики послышались из толпы простолюдинов:

- Знатные совсем обнаглели! Они хотят, чтобы свободные работали на них даром!

- Пес Махадий хитрит!

- Эй, Шахрабаз Урнайр, не верь Махадию!

- Он лжет, не боясь гнева Агуро-Мазды!

Правитель Дербента, подняв тяжелые веки, что-то гневно сказал глашатаю. Тотчас резко и звонко пропела труба глашатая, призывая людей к молчанию.

- Ах, как люди суетны, - вздохнул возле Мариона мудрец. - Какая Махадию выгода в том, что он скупится заплатить калеке, хотя он может заплатить тысячам... без особенного ущерба для себя.

- Он боится, что, уступив сейчас, будет уступать и впредь, - заметил Микаэль, - этого боятся все знатные.

- Но разве дальновидно, если народ, потеряв веру в правителей, впадет в отчаяние. Ах, если бы Шахрабаз выслушал меня!..