Сан-Сталинград

— При том, — голос майора сделался торжественным, — при том, Павел, что вся мудрость нашего дорогого Вождя заключена в тебе.

Пашка покосился на майора недоверчивым глазом.

— Да ну? — только и спросил он. И цыкнул сквозь щель в зубах струйкой слюны.

Слизняк не успел поймать слюну, и она тут же обратилась в облачко пара, которое немедленно рассеялось в ядовитой, полной испаренного металла меркурианской атмосфере.

— Да, Павел, — ответил майор.

И Пашка почему-то ему поверил.

* * *

— У Вождя нет детей, — рассказывал майор, в то время как лодка с каждым взмахом весел все больше приближалась к острову, темное тело которого было увенчано беломраморным дворцом со спускающейся к самому морю лестницей. Мрамор, конечно, был ненастоящий — для настоящего на Меркурии было жарковато. Но имитация была замечательной и радовала глаз своим ослепительным блеском.

— Совсем-совсем нет? — спросил Пашка.

— Совсем, — подтвердил майор. — Он пережил их всех. Ведь они были простыми людьми, ну вот как я, ты, Аркадий… гм. Ну, скажем — такими, как я. Насчет вас с Аркадием я погорячился.

Точно — робот, со внезапной тоской подумал Пашка.

— И тогда было решено… — рассказывал майор.

— Кем — решено? — спросил Пашка со внезапной злостью.

— Руководством, конечно, — и майор воздел палец кверху. Пашка проследил за пальцем, но ничего, кроме чернущего, в остриях звезд, неба, там не увидел.

Пожал плечами и стал слушать дальше.

— …Было решено взять у вождя маленькую-маленькую частичку его гениального тела — клеточку, понимаешь?

— Я в школе биологию учил, — Пашка с жалостью посмотрел на майора. Некоторые взрослые ну вот совершенно не умеют разговаривать с детьми. Дети — они же не дураки.

Они просто — другие.

— Отлично! — обрадовался майор. — Тогда ты все прекрасно поймешь.

Постараюсь, подумал Пашка.

— Из клеточки вырастили другую клеточку. А потом еще и еще. Много-премного. Все клеточки были одинаковыми, и в каждой хранилась вся — представляешь, вся! — мудрость нашего Вождя.

— Не представляю, — сказал Пашка.

— Я тоже! — радостно сказал майор. — Но это и не мое дело — представлять. Словом, из каждой клеточки наши лучшие ученые вырастили человека. Ребенка. Воспитали немного, с деликатностью и уважением, само собой, ведь это не простые детки были, да… А потом рассеяли по всей солнечной системе в спасательных капсулах, а все упоминания об этом стерли, и тех, кто дело с этим имел… гм, ну скажем, на другие работы перевели. Время было такое. Предвоенное.

— А зачем их нужно было много? И зачем рассеивать? — уже чувствуя, куда клонит собеседник, спросил Пашка.

— Чтобы враг до всех не добрался, — ответил майор.

— И как? Не добрался? — затаив дыхание, спросил Пашка. Ему почему-то очень хотелось, чтобы не добрался.

— К сожалению, добрался, — вздохнул майор.

— До всех-до всех? — у Пашки аж голос дрогнул.

— Не до всех, — улыбнулся майор и с нежностью потрепал Пашку по голове. Потом отдернул руку и с ужасом и благоговением, непонятными Пашке, некоторое время ее рассматривал. Потом бережно убрал руку в карман френча и улыбнулся уже просветленно.

— Ты один остался, Пашенька, — сказал майор.

* * *

Пашка, уже зная правду, все равно в нее не мог поверить. Ну вот никак. Даже после рассказа о том, как все силы госбезопасности сбились с ног в поисках уцелевших после войны наследников Вождя, пока наконец спецагент Петрова, модифицированная сверхчуткая ищейка, известная Пашке как Чапа, не взяла едва заметный след в Поясе астероидов. Опасаясь спугнуть и вновь потерять найденыша, ему во вспоможение были приданы в качестве телохранителя Чапа и — под видом бродячего кота — спецагент Касаткин, известный Павлу как Дикобраз, специалист по выживанию в экстремальных условиях. Осторожно, боясь спугнуть, шаг за шагом сотрудники комитета госбезопасности направляли драгоценную находку туда, где его ждали больше всего на свете.

В его новый дом.

Сан-Сталинград.

Несмотря на всю секретность, враги-недобитки прознали о существовании еще одного воплощения Вождя народов, а посему для защиты наследника к нему был приставлен лучший боец системы — Аркадий. Один — чтобы не привлекать излишнего внимания. И еще потому, что он был просто — лучшим.

Аркадий невозмутимо продолжал грести. Пашка смотрел на него теперь с еще большим уважением.

— Вы не обижайтесь на меня, дяденька, — сказал он, обращаясь к роботу. — Я ж не подумавши, сгоряча. Спасибо вам.

По непроницаемому лицу робота сложно было понять, о чем он думает.

— Агенты Петрова, Касаткин и Аркадий представлены к государственным наградам, — поспешил сообщить майор.

На груди Аркадия, прихваченная за концы лучей точечной сваркой, сияла титанитовая звезда Героя Системы. Чапа хрустела сахарной косточкой. Кот Дикобраз, приподняв веко, взглянул на Пашку новехоньким рубиновым глазом и замурчал.

Лодка мягко ткнулась в подножие сбегавшей к морю лестницы. На самом верху лестницы, у резной балюстрады, кто-то стоял.

Майор помог Пашке выбраться из лодки и вытянулся во фрунт. Рядом лязгнул пятками, вставая по стойке «смирно», робот Аркадий. Кот и собака чинно сели у пашкиных ног.