Сан-Сталинград

— Вождь ждет, — одним уголком рта чуть слышно сказал майор и страшно округлил глаза, указывая ими на лестницу. Заробев, Пашка посмотрел наверх.

Солнце било прямо в глаза.

На фоне ущербного солнечного диска, ослепительно яркого, несмотря на отчаянные попытки слизня поляризоваться как следует, фигура человека казалась просто черным силуэтом. Потом он повернулся в профиль — и Пашка понял, что профиль этот ему очень и очень знаком.

Именно на этот профиль он смотрел все долгие дни своего пути к Солнцу.

Пашку переполнило благоговение. Он обмер было, замедлил шаг, но человек на верху лестницы поманил его рукой, и Пашка понял, что не может сопротивляться этому молчаливому зову.

Собака Чапа мягко толкнула его носом под колени. Кот Дикобраз потерся драным боком, прищурился и словно протиктакал: иди!

Чувствуя странную щекотку под носом, Пашка начал восхождение.

Сначала несмело, потом все более уверенно поднимался он по беломраморной лестнице. Плечи его распрямлялись, спина едва заметно ссутулилась, жесты сделались плавными и скупыми. Каждая ступенька словно бы делала его взрослее, даря опыт, мудрость и уверенность в себе куда большую, чем сам он смог бы приобрести за всю свою жизнь.

Ступенька за ступенькой Пашка шел вверх. И хотя ему самому это было незаметно, с каждым шагом он становился все более похожим на человека, который ждал его наверху.

Лестница вдруг кончилась.

— Здравствуй, папа, — сказал тот, кто еще недавно был беспризорником Пашкой.

И встретился взглядом с Отцом.

Тот улыбался одними глазами. От глаз разбегались веселые лучики морщин.

— Здравствуй, сын, — сказал Отец и обнял Пашку, уколов щеку жесткой щеткой усов.

От него пахло крепким табаком и солнцем.

Далеко внизу, у подножия лестницы, майор НКВД украдкой вытер повлажневшие глаза и спросил:

— Разве может быть на свете зрелище прекраснее, а?

— Гав! — сказала собака Чапа.

— НЕТ, — сказал робот Аркадий.

И только кот Дикобраз загадочно промолчал.

Но он ведь был кот, хоть и спецагент. А что с кота возьмешь?