Санаторий

Уилл придвигает стул. Теперь он весь внимание.

– Да. Вспомни, как были обставлены убийства. Маска, стеклянные ящики, браслеты… Убийца как будто пытался привлечь к чему-то наше внимание, – она снова показывает на экран. – Дело вовсе не в прошлом отеля, а в его «больничном» прошлом. На него указывают даты историй болезни.

– Выглядит логично, – осторожно произносит Уилл, – но что дальше?

– Нужно проверить все алиби. Посмотрим, нет ли несоответствий. Я не могу проверить камеры, система сломана.

– А если алиби подтвердятся? У тебя по-прежнему нет других четких ниточек.

Элин делает большой глоток кофе.

– Я думала об этом. Лора ведь откуда-то достала эти истории болезни, верно?

– Из отеля?

– Из комнаты с архивом. Это единственное место в отеле, которое не модернизировали. Если все дело в санатории, думаю, надо пристальнее взглянуть на архив.

66

К приходу Элин Сесиль уже стоит у двери в архив. Она напряжена, под глазами темные круги, такие темные, что больше напоминают синяки.

Она по-прежнему в униформе отеля, но эффект это производит противоположный задуманному. Вместо того чтобы создавать впечатление, будто отель функционирует как ни в чем не бывало, нарочитая официальность выглядит скорее слегка ироничной, а кривовато приколотый бейдж с фамилией добавляет последний зловещий штрих.

– Вы точно не возражаете? – спрашивает Элин.

Сесиль быстро кивает:

– Если вы считаете, что это поможет.

– Думаю, у нас просто нет другого выхода. Это наша единственная ниточка.

Она и правда так считает.

Элин только что опросила всех о том, где они находились вчера ночью и сегодняшним утром. У всех либо прочное алиби, либо его пока что невозможно проверить. Если люди говорили, что были одни в своем номере, Элин никак не может узнать, правда это или нет.

Это ее беспокоит. Она действует вслепую, без группы поддержки, без камер, не может лишний раз проверить, нет ли расхождений в показаниях. Ее возможности ограничены.

– Хорошо.

Сесиль говорит сухо, будничным тоном, но Элин слышит в ее голосе напряжение. Сесиль подносит ключ к двери, и та со щелчком открывается, Элин входит внутрь следом за Сесиль.

Пахнет там все так же – старой бумагой и нетронутой пылью. Внутри царит прежний беспорядок – нагромождение коробок и ящиков, замызганных бутылок и кувшинов. Потрепанный проектор для диафильмов. Книжные шкафы, набитые бумагами.

Но, несмотря на беспорядок и хаос, Элин не может избавиться от чувства, что в комнате что-то изменилось.

– Что-то не так? – смотрит на нее Сесиль.

– Не знаю. Как думаете, кто-нибудь мог недавно сюда зайти?

– Сомневаюсь. Этой комнатой никогда, в сущности, не пользовались.

– Так сказала и Лора. Она говорила, что сначала вы планировали сделать выставку из архивных вещей в отеле.

– Да. Лора начала разбирать его вместе с архивариусом, но проект приостановили.

– Почему приостановили?

Сесиль отвечает не сразу, словно подбирая слова.

– Лукас не был уверен, что это имеет смысл, – наконец говорит она. – В итоге он решил, что этого делать не стоит, постояльцам не нужны такие красочные подробности о прошлом этого места.

– Что за красочные подробности?

– Лечение туберкулеза было довольно примитивным, это еще мягко выражаясь. Люди считают, что пациенты приезжали сюда дышать свежим воздухом, сидя на террасах, загорать на солнце, но это еще не все.

– Но Лора сказала, что лечение основывалось главным образом на природном окружении.

– Не совсем-с. – Сесиль натянуто улыбается. – Например, пациентам делали пневмоторакс – коллапс пораженного легкого. То есть либо вводили воздух в плевральную полость, либо удаляли часть грудной клетки. Некоторые методы были еще примитивнее. К примеру, легкое схлопывали деревянным молотком.

– Я не знала.

Элин невольно представляет себе эту жутковатую картину.

– Многие не знают, – осторожно произносит Сесиль. – Такие методы не всегда оказывались успешными. Несмотря на лечение, за долгие годы здесь умерло много людей… Видимо, Лукас решил, что не всем постояльцам это понравится.

– Вы с ним согласны? – резко спрашивает Элин. Ее задевают не сами слова, а то, как она их произнесла. «Лукас решил». Все решает он. Все у него под контролем.

– Да. Думаю, он прав. Может, постояльцам и нравится жить в бывшем санатории, фотографироваться для соцсетей, но зачем им знать, что происходило здесь на самом деле? – Сесиль пожимает плечами. – Вряд ли им это интересно.

– Так, значит, в конце концов Лукас отменил проект.

– Да, – отвечает она с непроницаемым выражением лица.

– Его слово – закон? – невольно произносит Элин.

Очень глупо, потому что, конечно же, это так. Ведь он владелец отеля. Он принимает все главные решения.

Прищурившись, Сесиль смотрит на нее:

– В каком смысле?

Мысленно обругав себя, Элин решает спросить прямо. Нет времени ходить вокруг да около.

– Я случайно услышала ваш разговор в коридоре, когда мы спускались из пентхауса. Вы пытались убедить Лукаса что-то кому-то рассказать, – она колеблется, гадая, не зашла ли слишком далеко. В груди колет от напряжения. – Похоже, он не был этому рад.

Сесиль молчит. Проходит несколько секунд.