Санаторий

— Эти люди сами по себе никаких целей не преследуют, они просто куплены. Куплены теми, кому нетривиальный прогресс поперек горла стал. Промышленниками, например, производство которых основано на освоении все новых и новых ресурсов. Вы спросите, что общего между промышленниками и Ремо Гвалтой? Глупо думать, что такого человека, как Ремо Гвалта, можно было купить. Купить нельзя, а обмануть можно. Представьте себе, вы ученый, работаете над очень важной, как вам кажется, проблемой. Вдруг вам говорят: сворачивай свою работу, она может иметь опасные последствия для самого существования цивилизации. Но вы ничего не хотите об этом слышать, ведь вы уверены, что никакой опасности ваши исследования не представляют. Один чистый интерес. Так сказать, фундаментальные исследования. Вы не подчиняетесь просьбе. Тогда издают закон о вредности некоторых научных направлений и согласно этому закону увольняют вас с работы. Вы негодуете, возмущаетесь. Вам предлагают другую научную работу, тоже интересную, но не вредную. Но вам не хочется заниматься ничем другим. И тогда вы становитесь вне закона. Начинаете метаться туда-сюда и наконец попадаете в компанию таких же недовольных и готовых действовать. Вас объединяет одна цель — борьба. И вы начинаете бороться, печатаете всякие воззвания, взрываете правительственные учреждения. Так вы стали окончательно государственным преступником. Теперь вам уже и дела нет до того, поддерживает вас народ или нет. А народ-то не поддерживает, народ понял хорошую жизнь и отказываться от нее не собирается. Вот так, мистер Варгин.

Речь Унитера странным образом перекликалась со словами Альфреда Глоба. Это обстоятельство раздражало Варгина, как раздражала и суть сказанного.

— Кто же определяет вредность научной проблемы? — спросил он.

— Специальная государственная комиссия.

— Кто входит в ее состав?

— Компетентные лица: экономисты, биологи, экологи. Да много, кто еще, активисты УНП, например, ученые, поддержавшие нетривиальный прогресс. Конечно, возможны ошибки. Но кто не застрахован? Лучше уж разок ошибиться, нежели пропустить опасное делу исследование. Да-с, — настаивал Унитер, глаза его как-то плотоядно заблестели и весь он стал походить на хищника из зоопарка, измотанного каждодневной пыткой видеть ротозеев, которые приходят поглазеть на него и которых он с удовольствием бы слопал, вместе с ихними конфетами, пряниками и мороженым.

— Еще вопрос, — попросил Варгин.

— Да, пожалуйста, — разрешил Унитер.

— Почему фабрика-прачечная номер сто сорок семь опутана таким покровом секретности?

— В каком это смысле?

— Справочная никаких данных не дает. Отвечают, что такой прачечной нет вообще.

— Так и говорят, что нету? Хе-хе-хе. Ну и напугал же их Гвалта! Я думаю, что органы перестраховались. Обнаружили преступника в прачечной и засекретили ее. Ведь Гвалта жил прямо на работе, в подсобке. Хе-хе, — непонятно было, смеялся Унитер или кашлял. — Не стоит придавать этому значения. Прачечная работает, как ей и полагается. Слава богу, стираем, сушим, отбеливаем. Так что, если чего постирать надо, так пожалуйста. Я вам могу без очереди устроить. Вон у вас пятно на свитере, — Унитер подскочил к Варгину и шутовским образом схватил его за свитер. — Вот пятно, гляньте. Прямо сейчас пойдем и постираем. Сразу убедитесь, что прачечная целехонька.

Варгин оторопел от неожиданной перемены в поведении Лейба Унитера. Он с трудом вырвался из цепких рук хозяина роскошной библиотеки и сказал:

— Что за странная спешка? Я и сам отстираю пятно.

— Ладно, ладно, я пошутил, — сказал Унитер, явно сожалея, что нельзя прямо сейчас же отвести Варгина в прачечную. — Стирайте сами на здоровье.

Они спустились в гостиную. Здесь хозяин стал предлагать Варгину вареных раков. Сказал, что сам лично отловил их в городском пруду.

— Отличные раки, — искушал Унитер. — Представляете, ножка перламутровая, мясо нежное, как поцелуй девушки. Я уж не говорю о вкусе. Вы раков давно ели? Поди, и в красной книге уже не найдешь на этой вашей Земле?

Варгин не обратил внимания на выпад Унитера.

— Вы член УНП?

— Нет, — ответил Унитер, — но я сочувствую движению. Уж больно идея красивая.

— Какая идея?