Сандаловое дерево

Пришло сообщение на тисненой почтовой бумаге. Он кремировал тело Фелисити, как это принято по обычаям его религии. Тоже мне — Джонатан. Для цивилизованности английского имени недостаточно. Воображение рисует, как мою красавицу-подругу пожирает пламя индуистского погребального костра, и это невыносимо. Я понимаю, насколько он был важен в ее жизни, но все равно она не была его собственностью, которой можно так вот распоряжаться. Однако что сделано, то сделано, только я никогда больше не позволю ему снова переступить порог этого дома.

Младенец все плачет и плачет, словно понимает весь ужас совершенного с его матерью. Неприятный ребенок, крикливый и недовольный. У него темные волосы, а кожа уже начинает менять цвет с розового на коричневый. Он кричит так, словно заранее знает, что для него нет подходящего места в этом мире. Но он — ее часть, а значит, я буду заботиться о нем.

Август 1857

Я словно в бреду от постоянного недосыпания, но не решаюсь прибегнуть к услугам кормилицы. Я слышала слишком много историй о том, как они кормят своих собственных детей, заставляя ребенка мемсаиб голодать. Даю ему козье молоко, когда он требует еду, но очень часто его ничем не успокоить. Может кричать часами не умолкая.

Непрерывные вопли ребенка смешали для меня ночь и день. Когда я попросила Лалиту что-нибудь сделать, она с плачем убежала, потому что сама всего лишь ребенок, травмированный смертью своей мемсаиб.

Младенец с таким постоянством заявляет о своих потребностях, что я уже не могу даже обращать на это внимание. Иногда представляю, как душу его подушкой или ударяю о стену.

Эти мысли пугают меня.

Сентябрь 1857

Слава богу! Наконец-то я нашла снотворное для этого крошечного изверга. Вспомнила о запасах успокоительного сиропа «Матушки Бейли», который был у Фелисити, и добавила столовую ложку в миску с козьим молоком, а потом смочила молоком ткань. Он стал жадно сосать, и его веки через минуту сомкнулись. Думаю, что составляющей является опиум, так что нужно быть аккуратнее с дозировкой, но тишина принесла настолько глубокое облегчение, что, кажется, я готова разрыдаться. Уснула, положив на грудь бесчувственный сверток, — должна признаться, когда он спит, то выглядит почти ангелом.