Сандрийон

— Ба! Кажется, я понял, в чем дело! — вскричал Бриссак. — Принц Роган давал этим летом бал — и не счел фамилию де Леру относящейся к верхушке дворянства?!

— Бал состоится сегодня, — сухо ответил Арман. — И дело совсем не во мне… Сандрийон, окончательно потеряв голову от бредней тетки, собралась туда… Без приглашения.

— Едва ли ее пропустят дальше ворот парка, — сказал д\'Антраг. — Роганы любят держать в услужении титулованных людей, подчеркивая своё исключительное положение среди французских дворян. Но за ровню их никогда не призн<А>ют.

Бриссак сегодня был явно в ударе и продолжил блистать проницательностью:

— Полноте, граф! Дружище Арман опасается обратного — что его возлюбленную пропустят, не так ли? У де Рогана, например, двое молодых сыновей… Принцы ведь женятся на простолюдинках лишь в сказках, а вот делают их содержанками сплошь и рядом!

Арман ничего не ответил, и упорно молчал до того момента, когда трое друзей уселись за стол. Тогда он произнес с горечью:

— У меня, не знаю отчего, есть нехорошее предчувствие: я не увижу больше Сандрийон… А ведь всё так удачно складывалось… Я рассказал ей о своем брате-близнеце, — дворянине, чистом душою и сердцем, к тому же не женатом… Нашел священника, готового за деньги обвенчать хоть магометанина с картезианкой… Снял очень миленький домик в Монбазоне… Будь проклят Роган с его балом!

Граф д\'Антраг решился наконец высказать томившее его сомнение:

— Прости меня, милый Арман, но… Мне показалось, что в письмах ты демонстрировал несколько иные чувства — и несколько иные намерения — в отношении своей избранницы. Мы, твои друзья, даже опасались, что…

Граф не договорил — аббат рассмеялся, на удивление заразительно и весело.

— Ох, извини, любезный Анри… Неужели и в самом деле можно было решить, что я потерял голову от прекрасной селянки? Что же, тем лучше! Всё гораздо проще, друзья мои… Должен признаться, что питаю самые серьезные намерения прославиться на литературном поприще, — а времена, когда можно было проложить путь в Академию косноязычными переводами Федра либо Саллюстия, к счастью, миновали. В изящной словесности наступает новый век, и новые книги будут занимать внимание читателей и критиков — наиболее близкие к жизни, к природе, к истинным взаимоотношениям между людьми…

— Значит, мне довелось стать первым читателем начальных глав «Писем из деревни»? — догадался граф. — Эпистолярного романа, сочиненного господином де Леру?

— Ну, не совсем так… — смутился Арман. — Ничего специально я не сочинял и не выдумывал… Просто описал имевшие место события несколько более литературно и возвышенно…

Бриссак почувствовал — или ему показалось, что почувствовал — в двух последних репликах некое глубинное напряжение. И он поспешил увести разговор в сторону:

— Арман, вы, наверное, отчаянно здесь скучаете без последних парижских новостей? Мне кажется, мы с графом сможем восполнить сей пробел. Дошла ли, к примеру, до ваших краев препикантнейшая история о новом любовнике мадмуазель Дютэ?

* * *

После пятой бутылки шампанского разговор о женщинах сменился разговором о делах магических и оккультных — хотя и прекрасный пол продолжал занимать в нем изрядное место.

— Любопытный случай произошел с девицей Ленорман, наделавшей столь много шума в Париже, — рассказывал Бриссак. — Учился с нами в военной школе один юнкер — нелюдимый, настоящий дикарь-южанин, не хочу утомлять вашу память его варварской фамилией… Утверждал, что он сын провинциального адвоката — может, оно и так, но я уверен, что еще дед этого малого был самым настоящим корсиканским banditto. Однажды — редкий случай — нам удалось вытащить его на воскресное гуляние на площади Дофина. Там выступала со своими гаданиями мадмуазель Ленорман. Мы сложились по несколько экю с человека, и Монборе заранее навестил девицу, рассказав ей, что надо предсказать нашему нелюдиму. Шутка удалась на славу! Малыш-корсиканец ходит теперь сам не свой — еще бы, услышал, что ему предстоит стать величайшим полководцем в истории и повелителем половины мира!

— К концу жизни дослужится до чина капитана в провинциальном гарнизоне, — меланхолически прокомментировал граф. И рассказал о другом пророчестве, слухи о котором поползли не так давно по Парижу: