Санджар Непобедимый

Несчастье произошло неожиданно. Показалось или нет Санджару, но Ниязбек вдруг остановился и резко обернулся. На минуту командир увидел болезненно искривившееся его лицо. Что–то резко щелкнуло. Конь Ниязбека с диким ржаньем встал на дыбы, заслонив черной тенью тропу и людей. Испуганно храпя, Тулпар попятился и начал оседать на задние ноги. Под ним затрещал хворостяной настил, посыпались камни. А конь Ниязбека все еще стоял прямо, как бы танцуя, и раскачивался над бездной на задних ногах. Жалобное ржание его перешло в пронзительный визг. Санджар холодеющими руками рванул повод и заставил Тулпара тоже встать на дыбы. И во–время… Конь Ниязбека, сделав последнее усилие удержаться на овринге, повернулся на задних ногах вокруг своей оси, с грохотом упал на самый край овринга и, увлекая за собой камни, песок, колья, повалился вниз, в ущелье. Не подними Тулпара Санджар, конь Ниязбека сбил бы его с ног и увлек за собой в пропасть с высоты по меньшей мере в полкилометра.

Но и сейчас Санджар с ужасом чувствовал, что Тулпар балансирует на задних ногах, как на натянутом канате, почти потеряв равновесие. Запомнился противный скрип от трения тела о каменный выступ. Командир все пытался лечь на шею коня, а конь запрокидывался назад, переступая копытами по неровному, предательски колеблющемуся настилу овринга. Из–за спины доносились дрожащие голоса Курбана и Медведя, старавшихся успокоить коня.

Каждый понимал, что, оступись Тулпар, подломись какая–нибудь жердочка — и командир погиб. Для самого Санджара эти минуты тянулись как вечность. Шепотом он молил:

— Над бездной гибели ты, Тулпар, один мой друг и хранитель. Друг, держись… Я — как младенец в руках матери… Донеси меня. Не брось мое тело в пучину могилы.

Вздох облегчения вырвался из груди Санджара, когда, наконец, передние ноги Тулпара медленно опустились на карниз. И конь и всадник дышали тяжело, со свистом. Бока Тулпара покрылись клочьями пены.

Только теперь до слуха Санджара дошли свирепые выкрики Ниязбека. Размахивая тяжелым револьвером, он наступал, отчаянно жестикулируя, насколько это было возможно на узком пространстве овринга, на проводников, и проклинал их, на чем свет стоит. Горцы, с ужасом поглядывая то на беснующегося человека, то далеко вниз, в ущелье, где на камнях, заливаемых вспененной водой, лежало изуродованное тело великолепного коня, победителя многих состязаний, твердили:

— Ох, господин! Виноваты, господин!

Отмахиваясь от назойливых звуков голоса Ниязбека, Санджар пытался привести в порядок мысли. И только одно он мог вспомнить: где–то и кем–то сказанные слова об овринге в горах Зеравшана. Будто там, на скале, над пропастью высечено:

Будь осторожен, как слезинка на реснице,

От тебя до смерти только шаг.

Наконец Санджар пришел в себя. Потрепав Тулпара по взмокшей шее, он сказал:

— Ну друг! Поехали.

Тулпар шагнул вперед. Тогда Ниязбек, обернувшись, закричал:

— Надо наказать этих мерзавцев!

Слабым жестом руки Санджар махнул вперед.

— Они нарочно покатили камень, чтоб напугать моего Серого, — кричал Ниязбек. — Требую наказания, не то я сам пристрелю их.

Нехотя разжав зубы, Санджар все еще нетвердым голосом сказал:

— Потом поговорим… Пошли.

— Мы не бросили камня, — крикнул пожилой проводник, — мы ничего не делали. Мы шли и шли.

Санджар прервал его.

— Идем! Будем говорить потом!

Караван тронулся. Каждый, проходя над местом, где произошел несчастный случай, с замиранием сердца поглядывал на распластавшийся далеко внизу труп коня.

Вдруг на лицо Санджара упала тень. Он невольно посмотрел вверх. Тяжело взмахивая черным с белыми крыльями, над ущельем кружились громадные птицы. Одна другая… Они спускались все ниже. Не прошло и десяти минут, как множество их уже летало над рекой, над погибшей лошадью. Это были стервятники. Когда отряд заворачивал на скалу, зловещие птицы сидели на горных выступах, все еще не решаясь опуститься вниз и приступить к пиршеству.

— Огонь опалил наши души, когда мы увидели, что смерть подбирается к вам, хозяин, — заговорил проводник, когда отряд выбрался на широкую зеленую поляну.

Держась за стремя, он смотрел на Санджара, и в лице, в глазах его было столько искреннего беспокойства, что сомнения, мелькнувшие на мгновение в голове командира, совершенно исчезли. Санджар с улыбкой слушал взволнованные слова сочувствия и упрека.

— Зачем вы не сошли с коня, таксыр. Часто путь на перевал кончается в раю. А еще у нас в горах говорят: за сотню лучших скакунов не отдавай своих двух ног.

В сжатых губах Санджара почувствовалось нетерпение. Он отвык уже от наставлений.

— Хорошо, братец. Где бы здесь отдохнуть? — прервал горца Кошуба.

Проводник повернулся и сказал:

— Здесь близко.

Крутая тропинка привела к зыбкому мостику, качающемуся над бездонным, сузившимся здесь до нескольких метров, ущельем. Даже Санджар вынужден был слезть с коня и перейти на другую сторону пешком, ведя под уздцы косящего безумными глазами и стригущего ушами Тулпара.