Санёчек, или Приключения в Лисьей бухте

– А может, и правильно сделали, что остались, – продолжил разговор Белял. – На пароме сейчас очередь несколько километров, а переправа из-за шторма не работает. Дней пять, а то и неделю люди торчать там будут. Вот керченские ребята озолотятся, небось ценники, на всё в несколько раз подняли.

– Я слышал, что во время шторма в Керчи тысяч по пять за койкоместо просят, – поддержал разговор Фугас. – Не представляю, что с ними будет, когда мост построят.

– Да-а, – подтвердил Белял, – керчинцы единственные в Крыму, кто против строительства моста. Но с другой стороны, когда этот мост построят и построят ли вообще.

Фугас и Белял вели неспешную беседу о своих давних делах. Я в их диалог не вмешивался, думал о перспективах ночёвки на открытой всем ветрам веранде и время от времени выпивал с ними водки.

Из их разговора понял, что Белял раньше держал шалманы в Лисьей бухте, но в 2014 году после уменьшения потока туристов свернул бизнес и сейчас работает на стройке каменщиком и зарабатывает неплохие по местным меркам деньги.

Закончив беседу, Белял пожелал нам спокойной ночи и пошёл в дом, мы начали располагаться на ночлег. Я сначала вытряхнул одеяла и матрас, потом только улёгся. Несмотря на выпитую водку, сон был беспокойный. Холодно. Ворочался и Фугас. Ветер завывал под крышей чайханы.

Утром Белял принёс мне поношенные, но чистые камуфляжные штаны:

– Держи. Потом Ване – Чик-Чирику отдашь.

– Спасибо.

– Не за что. Можете идти. На вокзале вас Измаил будет ждать. Отвезет домой.

В общем, возвращение в Лисью бухту было абсолютно спокойным и непримечательным.

Валера и Омар

В лагере о нас не особенно беспокоились. Послушали наш рассказ и не более, потом продолжился банкет.

Меня поражало, с какой быстротой в Лисьей бухте исчезает спиртное. Видимо, сказывалось обилие халявщиков, поэтому основную часть запаса я держал в палатке. Однако, напиваясь до определённой кондиции, тащил всё на общий стол.

Вскоре обнаружил, что мои запасы спиртного опять кончились, даже на похмелку ничего не осталось. На поляне увидел горку пустых бутылок и визжащую мать вышеописанного семейства:

– Как паром закрыт? У нас билеты пропадут, у нас денег нет, – бегала она, заламывая руки.

– У нас выпить не осталось? – обратился к собравшимся.

Все непонимающе отвернули лица, один Фугас тронул меня за плечо и сделал жест, чтобы я шёл за ним к его палатке.

– Говорил я тебе, не выноси всё на общий стол, – корил Фугас, протягивая железную кружку с водкой, – панки всё выжрут и не подавятся. Ты для них «кабан», источник халявной еды и напитков. Бережливей надо быть.

Я понимающе кивнул, потом вернулся на свою стоянку. Надо было что-то делать. Взяв сумку с деньгами и документами, отправился по известному маршруту в посёлок Курортное.

Ветер свистел, волны накатывали на берег, но фугасовская водка придавала мне позитива. Я даже снял на телефон видео – себя на фоне Лисьей бухты. Пересмотрев его, малость ужаснулся – лицевая часть организма была еще та: обильные мешки под глазами, длинная, давно не бритая щетина. В общем, ещё тот видок, прямо как у настоящего маргинала.

До Курортного идти было гораздо ближе, чем до Щебетовки. На небольшом рынке без труда нашёл продавца фруктов, у которого прикупил по сходной цене три литра чачи, и заглянул в прибрежное кафе перекусить. В процессе поедания янтыка с пивом увидел дредастую девушку, как мне показалось, довольно симпатичную. Приободренный выпитым, подвалил к ней:

– Девушка, пойдёмте со мной в Лисью бухту.

– И что там сейчас делать? – удивилась она, оглядывая меня с головы до ног. – Я там всё лето прожила.

Вспомнив, как выгляжу, прекратил попытки дальнейшего ухаживания и направился обратно в Лиску по уже знакомой тропе. По пути нашёл целую полторашку какой-то коричневой спиртосодержащей жидкости, похожей на коньяк, которую панки выпили с большим удовольствием.

К концу дня почувствовал боль в левом ухе. А уши для любого дайвера больное место. Пробовал капать перекись и борный спирт, но бесполезно. Было ощущение, как будто там песок, что в последующем оказалось правдой.

Когда вернулся на поляну, Валера собирался отвезти отца вышеописанного семейства в Феодосию. Я достал из кармана остатки наличности, рублей сто пятьдесят, и протянул Валере:

– Валера, будьте добры, купите на эти деньги какого-нибудь гнусного, мерзкого и забористого пойла, – предполагая, что буду спаивать его панкам. И тут за спиной услышал густой хохот Фугаса.

– Гнусного, мерзкого и забористого пойла, – орал он, катаясь по земле и громко хохоча.

– Типа портвейна, – уточнил я абсолютно бесстрастному Валере.

Ближе к вечеру он привёз литр разливного красного портвейна, сказав, что другого не было. Потом, сидя у костра, я поведал Фугасу о проблемах с ухом.

– В Курортном, в санатории, есть медпункт, я пару лет назад туда ходил, тоже проблемы с ухом были. Только теперь не пойду, устал, – спокойно заявил Фугас.

– Так я вас довезу, – отозвался Валера.