Саньяси

— Это уже конец? — Снова спросил я.

— Скорее начало. — Ответил охранник.

"В эпизодах и массовых сценах принимали участие:

Патрульный полицейский — Андрей Соколов;

Младший брат Луи — Пётр Антонов;

Продавщица в церкви — Елена Румянцева;

Консультант по огнестрельному оружию — Сергей Трунов;

Прогуливающиеся — Раиса Стрежнева, Юлия Голованова, Марина Соколова, Лариса Умнова, Лариса Беленкова, Андрей Шведюк;

Девушки на пляже — Екатерина Ефимова, Кристина Марковская, Галина Морозова, Ольга Филиппова;

Операторы — Юрий Куранов, Владимир Шаров

Помощники режиссёра — Эльза Ищенко, Виктор Москалец".

— Странно. До этого мне доводилось слышать только новости. А тут целый спектакль. — Вслух удивился я.

— У них не только спектакли, у них и игры всякие бывают, вечера юмора, поэтические ристалища, авторские концерты… — Сообщил водитель.

"Музыкальное оформление — композиции Александра Романова".

— Не помню что-то. — Произнёс я вслух. — Что за роман?

— Не роман, по мотивам рассказа. — Уточнил охранник.

— А-а-а-а! Я рассказы не читаю. Принципиально. Не интересно.

Все промолчали. В динамиках зазвучала музыка. Потом пошли титры. Я приготовился слушать, но машина вдруг резко затормозила, и водитель выключил радио.

— Всё. Приехали. — Объявил охранник. — Выходите.

Я, забыв, что пленник, открыл дверь и вышел. Ноги затекли от долгого сиденья, поэтому пришлось немного потоптаться на месте, разгоняя кровь. Заодно рассматривал здание, напротив которого мы остановились. "Чайная изба" сообщала неоновая реклама под фронтоном дома, выполненного в стиле аля бревенчатая изба в два этажа. Правда, здесь был только один этаж, но очень высокий. И крыльцо, ведшее к широченным двустворчатым, на вид дубовым, украшенным резьбой и фигурками различных зверей дверям.

— Где-то я уже слышал это название?.. — Сказал я, надеясь на разъяснения.

Но, увы. Никто, ничего не сказал. Я потянул носом воздух. ОН пах морем и был таким чистым, какого в наших местах, заражённого индустрией, просто не бывает.

— Я могу поинтересоваться, куда меня привезли? — Спросил я.

— Как Вам сказать?.. — Замялся охранник.

— Да так и скажите.

Но ответить он не успел. Дверь избы распахнулась, и на пороге появился человек одетый весьма экстравагантно.

— Вам туда. — Показал охранник на дверь чайной избы.

— Меня что? Уже не сопровождают?

— Зачем? Отсюда сбежать невозможно. — Он подумал и добавил: — Сюда наоборот стремятся попасть. Идите, идите. Вас ждут.

— А как мне назад попасть? — Спросил я, вслед отъезжающему авто.

— Да пребудет с Вами свет! — Раздалось у меня над ухом.

Вздрогнув от неожиданности, я обернулся. Вплотную ко мне стоял странный тип в металлической куртке, смахивающей на панцирную сетку от кровати, скрежещущими давно не смазываемыми шарнирами в коленях таких же металлических штанах, с алюминиевым чайником на голове, по-видимому, долженствующим демонстрировать рыцарский шлем. Слева на поясе висела такая же сетчатая перчатка, смахивающая на кобуру для пистолета с пятью стволами.

— Добрый вечер! — Ответил я, несколько неуверенный в том, что обратились именно ко мне.

— Достопочтенный господин шкипер, — заговорил человек, — обратиться в Ваш адрес себе позволяю с недоумением смиренным и вопросом меня угнетающим: за Что ко мне воспылали Вы столь странным в местах этих чувством неприязненности лихой? Надеюсь, сударь, не за речи мои пылкие, чрезмерно, на Ваш взгляд, откровенные, душу мою неприкаянную пред светозарным объектом поклонения истинного и восторга небывалого яростно обнажающие? Или в угоду леди юной, неописуемо прекрасной, словно рассвет весенний, благоуханием цветочным и трелями птичьими напоённый, решили Вы на дуэль честную, между людьми благородными, происхождения дворянского, меня посланием сим непременно вызвать? В сердце моём, усталостью обуянном, покоя и уюта ищущем, к сказочным горизонтам стремящемся, к особе Вашей, горожанами трепетно любимой и глубокоуважаемой, нет досады жгучей и жажды отмщения за слова удивительные, в дебошира и скандалиста походя меня превращающие. Лишь ради пресветлого облика девы небесной, Светладою наречённой, ежели сама она того пожелать изволит, и о желании своём привселюдно заявит, согласен я НА поединок ратный и на подвиг любой, каковой миледи златокудрой лицезреть заблагорассудится.

— Вы о чём?! — Вытаращился я на него.

— Посчастливилось мне в часы эти сумеречные, первыми звёздами с небосклона ясного озарённые, быть графинею прекрасною, светозарным именем наречённою, на ужин званый приглашённым. Не могло сердце моё пламенное смутить ни торжество праздничное, ко дню всех влюблённых приуроченное, ни поведение Ваше, весьма для меня удивительное, ни тени подозрительные, доверия не вызывавшие, что всю дорогу следовать за мною на расстоянии почтительном изволили.

— Я?! За Вами? — Продолжал недоумевать я.

Однако, сей субъект продолжал, не замечая ни моих вопросов, ни меня самого. Складывалось ощущение, будто он говорит сам с собой.