Санитар

Вдруг открылась впереди улица, та самая, на которой их особняк стоял. Машин не было почти, улица просматривалась во всю длину. Один перекресток, особнячок за ним, и дальше – следующий перекресток. За этим вторым перекрестком машина стоит. На том самом месте, где он, Паша, собирался кортеж Подбельского подкараулить на своем мотоцикле. Паша о том вспомнил и на охранников покосился. Те невозмутимо вперед смотрели. Интересно, как среагировали бы они на Пашу. Вот едут они, так же точно, как сейчас. Смотрят вперед, видят Пашу и его мотоцикл. Расстояние большое еще. Паша метнул взгляд вдоль улицы. Мотоцикл, предположим, уже трогается. Паша увидел вдруг, как тронулась с места машина – та самая, которая за перекрестком стояла. Но она странно поехала как-то, светофор уже с зеленого через желтый на красный перемигивался – а она как раз и поехала, нет чтобы раньше перекресток миновать. Неужели проедет на красный? Нет, остановилась. Паша машину уже хорошо рассмотрел – "восьмерка" или "девятка" жигулевская, вишневого цвета. Вдруг Паша вспомнил, что накануне в этом месте тоже "жигуль" стоял, у него крылья были черные, он тогда еще тронулся неожиданно и мимо остановившегося у особняка кортежа пронесся.

Сердце Пашино сжалось отчего-то, он встревоженно на охранников взглянул, но тут же опять к машине той обернулся, а она уже перекресток миновала – проехала-таки на красный! – и приближалась стремительно.

Кортеж остановился, охранники из салона выскочили, оставляя Пашу с водителем наедине и еще с машиной той странной. Подбельский как раз готовился на асфальт ступить, и потому охрана кучно стояла и на дорогу никто не смотрел, кажется. "Жигуленок" приближался, очень упорно прижимаясь к осевой линии, и вдруг Паша крикнул срывающимся голосом:

– Вперед! Вперед! Отжимай!

Они бы время упустили, если бы шофер на Пашин крик обернулся, но он, как и Паша, смотрел вперед, на несущуюся против всяких правил машину, и потому то, что дальше произошло, одновременно с Пашей увидел: вдруг показался из открытого бокового окна короткий автоматный ствол.

– Вперед! – заорал Паша. – В лоб его бей!

Водитель сразу вторую передачу воткнул и рванул машину с места, одновременно руль влево выворачивая. Он "жигуленку" в лоб целился, но понимал, что скорее всего тот отвернет, попытается уйти от столкновения, так и получилось. Они "жигуленка" от кортежа отжали, тот вильнул в последний момент, но скорость уже успел набрать приличную, и хотя столкновения с машиной сумел избежать, вылетел на обочину и, увязая в сыром после ночного дождя грунте, врезался в дерево.

Охрана метнулась к разбитой машине, но вдруг открылась задняя дверца, и из нее вывалился человек с автоматом в руках. Это его ошибкой было – что он оружие в салоне не оставил, потому что при виде автомата охрана трусливо открыла торопливый огонь, и за неполные десять секунд они изрешетили и машину, и находившихся в ней людей.

– Вот черт! – сказал водитель и к Паше обернулся, а тот сидел безмолвно, и даже жизни в глазах не было.

Кто-то снаружи рванул дверцу, крикнул:

– Живы?!

И даже от этого крика Паша не встрепенулся и головы не повернул.

– Он в шоке, – сказал водитель.

– Сам ты в шоке, – огрызнулся Паша.

И тогда водитель засмеялся. Смех его был дробный, будто горошины по крыше стучат.

Подбежал Виталий Викторович, заглянул в салон:

– Это ты его в сторону завернул, Петрович?

Никто не говорил спокойно сейчас, все кричали почему-то.

– Это не я. Это Барсуков.

Начальник охраны глаза скосил и на Пашу так посмотрел, будто в первый раз его видел.

– Ты? – спросил.

Паша безмолвно пожал плечами.

– Он, он, – сказал водитель и опять засмеялся нервно. – Как заорет мне на ухо: "Вперед! Отжимай!" Я и погнал. Неплохо, а?

Паша вышел наконец из машины. У разбитого "жигуленка" суетились охранники. Человек, лежавший у заднего колеса, смотрел в небо удивленно. Одна из пуль попала ему прямо в лоб, было чему удивляться. Паша в лицо покойника всматривался долго, и вдруг начальник охраны тронул его за плечо и сказал негромко:

– Ты домой езжай, Паша. Тебя отвезут.

Пашин рабочий день только начинался еще, а его домой отправляли почему-то, но он не удивился этому нисколько, послушно пошел за начальником охраны.

– Петрович! Отвези его! – сказал Виталий Викторович. Водитель кивнул и завел двигатель.

Ехали они молча, только уже у самого Пашиного дома водитель сказал негромко:

– Чертова работа! Без головы остаться можно.

И плечами повел, будто озяб. Паша не ответил ему ничего, вышел из машины, не попрощавшись. У лифта увидел Петра Семеновича, поздоровался.

– Как дела, Паша? Ты бледный какой-то.

– Это ничего, пройдет, – ответил, а самому неприятно было, что бледен.

– Все нормально у тебя?

– Да. Все хорошо. Просто отлично.

Вошел в лифт и спокойно вздохнул, только когда створки закрылись и он остался один.

53

– Это Ачоев, – сказал Подбельский.

Он прохаживался нервно из угла в угол, но все время так получалось, что между ним и окном оказывалось не менее трех метров. Нервничал явно и не мог этого скрыть.

– Он в город так и не вернулся, Ачоев-то?

– По моим сведениям – нет.