Санитар

– Как ночка? – спросил водитель.

– Нормально, – буркнул Паша.

Солнце уже поднялось над деревьями, он такие дни любил, но сегодня не радовался нисколько, его тревога не покидала, и он мучился и от этого состояния предчувствия чего-то нехорошего.

Машины уже вырвались на шоссе и рвались к городу гончими псами, распугивая всех, кто на дороге в этот ранний час оказался. Водитель во вкус, кажется, вошел, и ему уже мало было по осевой ехать, он все норовил на встречную полосу сбиться, и Паша в какой-то момент не выдержал, сказал зло:

– Куда несет тебя? Не забирай влево так!

– Да я проверяю их, – усмехнулся водитель.

– Кого – "их"?

– Встречных. Насколько позволят мне к обочине их прижимать.

– Тебя в детстве пионерском не били?

– А у меня его не было – детства пионерского.

– Врешь, – не поверил Паша.

– Не вру. В октябрятах я еще походил, а как только к пионерам подступился – их и отменили.

– Много потерял, – буркнул Паша.

– Ага, – легко согласился парнишка. – Вырос вот – и о детстве вспомнить нечего.

Непонятно было – шутит или всерьез говорит.

Впереди замаячили высотки городской окраины. И Паша в мгновение все про себя понял – почему ему нехорошо так. Он в город этот возвращаться боялся. Чужим город казался, жестоким. В нем жили враждебные Паше люди. Зловещими представлялись двое тихих на вид старичков, соседи Розы покойной. Они Пашу видели и могли на него указать. Там, в пансионате, он себя спокойнее чувствовал, почти в безопасности. А в город возвращаясь, покой терял. Даже в спинку сиденья вжался, будто раствориться хотел, исчезнуть.

На светофоре остановились – красный свет.

– "Мигалку" на крыше надо поставить.

– А? – вскинулся Паша, страх вглубь загоняя.

– "Мигалка", говорю, нам нужна, – повторил водитель. – Чтобы мы перекрестки без остановки проскакивали.

– Ага, – поддакнул Паша. – И еще крылья к каждой машине приделать. Вообще красота.

Он зря боится, наверное. Ведь почти не появляется на улицах. Надо попроситься в пансионат этот, чтоб и жить там. И тогда – из пансионата в офис, из офиса в пансионат. И никто его не увидит, никто не опознает. А время – тик-так – идет, а память у старичков дырявая, и через пару недель поди вспомни, как убийца тот неведомый выглядел. Именно так – отсидеться он должен. Ну чего раскис-то? Все нормально.

Приободрился даже. Уже к офису подъезжали. Паша напрягся вдруг, впереди, у самого особняка, люди стояли – с десяток, не меньше. Наклонился к лобовому стеклу, всматриваясь с тревогой.

– Пополнение, – сказал водитель.

Паша к нему обернулся, все еще не понимая.

– Новые люди в охрану.

Остановились у особняка. Новички – молодые и высокие, как на подбор, парни – глазели, любопытствуя. Паша из машины выскочил первым и оттеснил их к стене, руки широко расставив.

– В сторону! – приговаривал при этом. – В сторону!

Лицо намеренно зверское делал, чтоб доходчивее было.

Подбельский тем временем из машины вышел и к особняку направился. Он тоже новичков видел, но не остановился, прошел в распахнутые услужливо двери.

Паша расслабленно отступил от опекаемых им новичков, голову повернул и вдруг увидел Дегтярева. Тот с сумкой шел по тротуару, на работу спешил, как видно, и на Пашу во все глаза смотрел. Паша под его взглядом побагровел даже, смешался и глаза опустил, вспомнились вдруг слова дегтяревские: "Ба, да наш Робин Гуд в услужение к краснопиджачным подался!" Паша в тот раз невинность святую разыгрывал, а правда-то вот она – прислуживает, да еще рьяно как, ах нехорошо как получилось. Паша глаза наконец поднял – Дегтярев остановился и на него смотрел молча и без улыбки, и тогда Паша, смешавшись окончательно, в двери особняка юркнул и почувствовал, как выступает на лбу липкий пот.

Рита промелькнула, улыбнувшись приветливо, Паша только кивнуть механически смог ей в ответ и наверх поднялся, к кабинету Подбельского. Сам Подбельский в приемной был, стоял посреди комнаты, перебирал поступившую почту. Начальник охраны скучал у окна. Телефон пропел призывно, секретарша трубочку сняла, послушала, что ей сказали, и к Подбельскому обернулась:

– Дмитрий Николаевич! Вас!

Подбельский трубку к уху прижал:

– Да. Подбельский.

Сосредоточенно-строгим стал.

– Когда? – не спросил, а вскрикнул почти.

Паша увидел, как напрягся Виталий Викторович.

– Нападавшие скрылись?

Лицо у Подбельского вдруг совсем белым стало. Он трубку на рычаг бросил и сказал отстраненно как-то, словно еще из разговора не вышел:

– Барзыкина сегодня убили. Утром.

Барзыкин – фамилия эта в городе была известна всем. Директор нефтеперерабатывающего завода.

– Ачоев? – спросил начальник охраны быстро.

– Ну не я же! – рявкнул Подбельский, а бледность уже отступила с его лица, оно багровым становилось.

Прошел стремительно в кабинет, хлопнул дверью зло.

62