Санька-пограничник

А. Харитановский Санька-пограничник

ПОВЕСТЬ

ДОРОГИЕ РЕБЯТА!

«Эй, на Камчатке!» — так обычно вы окликаете тех, кто сидит далеко, на последней парте.

До настоящей Камчатки, большого полуострова, похожего по очертаниям на гигантскую рыбину, плавающую в Тихом океане, и верно не близко: от Москвы 10 тысяч километров. Герои этой книжки — Санька и Наташа — добирались туда с Кавказа целых полмесяца.

Камчатка им показалась уже не той, что на карте, никакой не рыбой — она вставала из темно-синих океанских вод могучим горным кряжем, высоты которого венчали остроконечные, покрытые снегом сопки. Над некоторыми курился дым.

Это вулканы — огнедышащие горы.

Вблизи одного из таких вулканов приютился поселок геологов. Туда и направили работать родителей Сани и Наташи. Для маленьких горожан началась необычная жизнь. Они подружились с коряком Анелькутом, учились у него выносливости, смекалке.

Их друзьями стали и пограничники.

Ребята заподозрили, что в поселок проник нарушитель — чужой человек. И начались разные приключения…

Автору, который прожил на Камчатке 10 лет, очень хочется, чтобы этот суровый и интересный край полюбился и вам, ребята. Кому-то из вас, возможно, доведется побывать там и встретить мальчишек и девчонок, героев повести.

Автор.

Глава 1. ТУДА, ГДЕ КОНЧАЮТСЯ ДОРОГИ.

Медвенскую долину от океана отделяет скалистый массив со срезанной, ровной, как стол, вершиной. Из-за этого хребта, который так и называют — Столовый, с востока показался туман. Он не стлался, как бывает обычно, а будто нагнетался могучими насосами, серыми клубами скатывался вниз, спеша затопить и долину, и лес, и поселок геологоразведчиков, раскинувшийся у слияния двух речушек — Медвенки и Романюшки.

Наташа и ее брат, шестилетний Санька, жались возле двери своего дома, с виду игрушечного — из потемневших неровных бревен, с островерхой крышей, с одним-единственным окном и необыкновенно высоким фундаментом, — ни дать ни взять, из сказки — домик на курьих ножках.

Рядом, в двух шагах, бурчала, вздыхала, звенела и даже посвистывала Романюшка: ей туман нипочем.

Не поймешь — день или вечер. Если вечер, пора ночевать к Мяньзиным, к тете Маше. Так наказала мама, уезжая на буровую.

Наташа заглянула домой. На будильнике — семь часов. Можно, конечно, сейчас пойти, но печка топится — не оставишь. Да и не хочется в туман: перебирайся по скользким мосткам через речку, а потом еще лезь через влажный тальник. И оставаться страшно — нет света: электростанция не работает, в экспедиции кончилось горючее.

Санька захныкал.

Наташе тоже вдруг захотелось плакать. Ей стало обидно за солнце, жаль себя и Саньку, которому очень нужно солнце — так говорил доктор в Петропавловске.

— Мы дров в печку подложим — сразу станет светло, — успокаивала его Наташа. — И кашу со сливами разогреем.

— Опять манную? — плаксиво спросил Санька. — Картошки хочу.

У мальчишки получилось «катошки» — букву «р» он не выговаривал.

Наташа поискала на полке, достала тощий кулек, потрясла. На стол высыпались желтоватые и белые закорюченные дольки.

— Настоящую мне, круглую, — ныл Санька.

А что могла поделать Наташа: в поселке ни капусты, ни картошки, ни лука — все сушеное, как фрукты. Сейчас даже и этого нет. В магазине только манка да компот «Слива» в банках — мама вчера купила целый ящик.

Наташа открыла печку — железную бочку с вырезанным в боку отверстием вместо дверцы. Над ней сушились Санькины штаны, рубашка и майка. Кроме печки в комнате еще стояли три раскладушки, сколоченный из ящиков стол.

— Холодно, — Саня шмыгнул носом.

— Полезай в кукуль, пока нагреется.

Санька расстегнул кожаные петли спального мешка, лежавшего на раскладушке. Потерся лицом о рыжий мех, развернулся и, упершись руками в пол, стал, кряхтя и сопя, задом заползать внутрь.