Санки, козел, паровоз

— Удивительное дело, друзья! Спешу поделиться с вами радостной новостью — до сих пор жив один из участников Крымской войны. Это некто Тимоти, и тот факт, что Тимоти — черепаха, не умаляет важности моего сообщения. — Алик в то время не мог знать, что Тимоти проживет еще лет сорок и тихо скончается на руках близких, практически «при нотариусе и враче», в 2004 году в возрасте приблизительно ста шестидесяти лет. — Нашел черепаху капитан британского флота Джон Эверар в тысяча восемьсот пятьдесят четвертом году, и Тимоти служил талисманом его судна во время обстрела Севастополя. После войны Тимоти ушел на покой и поселился в поместье у родича Джона, графа Девонширского. Во время Второй мировой войны, уже в почтенном возрасте, Тимоти покинул сень своей излюбленной глицинии — для вашего невежественного уха: это древовидная лиана, о ней можно говорить отдельно, но тема эта скорее для Севы — и укрылся от воя бомбардировщиков под ступенями террасы. Леди Габриэла, тетушка графа, сообщила, что, несмотря на преклонный возраст, Тимоти хорошо слышал, различал голоса и охотно приходил на зов. После войны он вернулся под глицинию, на клумбу с розами, где и проводил время в приятной дремоте. Предусмотрительный граф приделал к его панцирю ярлычок с надписью: «Меня зовут Тимоти, и я очень стар. Пожалуйста, не берите меня в руки». Биограф Тимоти, некий Рори Найт-Брюс — по-видимому, не черепаха, — писал, что те немногие люди, которые удостоились чести переносить Тимоти с места на место, далее цитирую: «…обычно отмечали острый пронзительный взгляд ветерана Крымской кампании, который весил как средней величины кастрюля всемирно известной фирмы “Ла Крезет”». Мне не удалось раздобыть сколь-нибудь достоверных сведений об этой фирме и ее кастрюлях, поэтому оставляю эту часть сообщения Найт-Брюса без пояснений. Когда — еще до войны — граф решил, что Тимоти пора жениться, выяснилось, что он — женщина. Учитывая преклонный возраст Тимоти, граф решил не менять его имени, и, хотя для него — нее — нашли друга по имени Тоби, достоверно — самца, наследника у этой пары по сю пору не появилось.

Как не появится и до кончины Тимоти, о чем, понятно, рассказчик знать не мог, как не знал и о том, что упокоился (упокоилась) Тимоти на родовом кладбище графов Девонширских.

И последняя Аликова пятиминутка:

— Сегодня я пролью немного уксуса на ваш патриотизм. За год с небольшим до подвига защитников Брестской крепости, а именно двадцать третьего сентября тридцать девятого года, то есть примерно через три недели после начала Второй мировой, в этой самой крепости состоялся совместный парад советских войск и немецких, только-только взявших эту крепость у поляков. Четыре польских батальона, две тысячи человек, под командованием генерала Константы Плисовского героически защищали крепость от пяти тысяч немцев, поддержанных танками и тяжелой артиллерией, и отошли с боями, только когда с Востока настречу дружественным немецким войскам к этой крепости двинулись части Красной армии под командованием комкора Василия Чуйкова, будущего маршала. Раненого Плисовского русские взяли в плен, отправили в лагерь, а потом расстреляли. Впрочем, полякам не следует на нас обижаться: ведь и наш майор Гаврилов, который командовал защитниками этой крепости и которого пораженные его мужеством немцы на носилках пронесли перед строем своих солдат, а те салютовали храбрецу, — ведь и он попал в родной советский лагерь. Так что соблюдено полное равноправие.

А парад удался на славу. На трибуне стояли выпускник Казанского танкового училища генерал Хайнц Гудериан и выпускник Военной академии имени Фрунзе Семен Кривошеин. Обе стороны показали отменную строевую подготовку. Звучали Бранденбургский марш и национальные гимны. Офицеры и солдаты обеих армий проявляли искреннюю взаимную симпатию — обменивали сигареты на папиросы и, наоборот, угощали друг друга пивом. Церемония завершилась банкетом для высшего руководства. Вот и у меня появилась мысль, которую предлагаю обсудить. — Алик брезгливо отодвинул от себя чашку с гоголем-моголем. — Ну не надоело ли вам жрать эту приторную гадость? Предлагаю к следующему заседанию принести бидончик пива, а?

Да уж, так сложилось, что Алик Умный-Ицура и Сева Твердилов оказались наиболее деятельными и увлеченными пятиминутчиками (не иначе гоголь-моголь способствовал продуктивной работе мысли). Дубинский ограничился пеаном Булаховым, Виталик лишь изредка комментировал или дополнял услышанное, а вклад в этот жанр троицы остальных запомнился лишь несколькими сюжетами. Скажем, медлительный и основательный Виктор Галустян, весьма начитанный в истории науки, мог рассказать такое.