Санкт-Петербург. Автобиография

Эту же нехитрую систему поверхностной полицейской «чистки» практикует Петербург и по отношению к явлениям пауперизма и нищенства. Все заботы полиции, а отчасти и близко стоящего к ней, по своим функциям и по характеру своей деятельности, «нищенского комитета», – все почти заботы их, по сокращению и ослаблению пауперизма и нищенства в столице, сводятся к непрерывной ловле бездомных пролетариев и уличных попрошаек, «задержанию» их в полицейских домах, препровождению для «дознания» в вышеназванный «комитет», и затем – высылке из столицы на местожительства, а частью к взысканию, по закону, чрез мировых судей. Сбывая с рук таким образом, из года в год, впадающих в крайность обывателей – бездомных бродяг, голодающих бедняков и нищих, – Петербург, в лице своих хозяев и блюстителей его благочиния, самодовольно мнит, что он радикально «искореняет» на своем социальном теле эти неприятные для чувства симметрии язвы.

Правда, он, кроме того, довольно широко развил свою филантропическую деятельность и располагает множеством благотворительных учреждений, рассчитанных на предупреждение разного рода нужд; тем не менее нужд этих оказывается так много, а число неимущих выделяется столичным населением повседневно в такой огромной прогрессии, что, сколь ни значительна по объему, на первый взгляд, петербургская филантропия, вся она представляется не более как жалкой заплаткой, и в сотой доле не прикрывающей громадной, вечно разверстой прорехи петербургской бедности и нищеты. Понятно, что, при таком несоответствии между количеством рук, протягиваемых за общественным подаянием, и размером последнего, приходится без церемонии руки, втуне протянутые и остающиеся порожними, убирать и отстранять, чтоб не мозолили напрасно глаз.

В этом заключается объяснение и оправдание той энергической «чистки», которую постоянно производит полиция в длинных и пестрых рядах петербургской голи и бедноты, т. е. петербургского пролетариата, хотя по правде сказать, «чистка» эта, несмотря на всю ее ретивость, есть не что иное, как бесплодная Сизифова работа, или переливание из пустого в порожнее.

Как ни усердна в этом отношении петербургская полиция, тем не менее нищие и попрошайки всякого рода встречаются в столице чуть не на каждом шагу, как это мог бы засвидетельствовать каждый петербуржец. Полиция не может искоренить в столице целые тысячи нищих, бродяг и беспаспортных – она бессильна даже сколько-нибудь ощутительно уменьшить их число, их беспрерывное накопление.

Конка, 1890-е годы Сергей Светлов, Мстислав Добужинский, Михаил Григорьев

Первая конно-железная дорога (конка) в Петербурге была проложена в 1863 году; кстати сказать, в том же году состоялся пуск городского водопровода. При этом в столице с 1832 года действовали «омнибусы» – общественные кареты. Газета «Ведомости» сообщала, что это транспорт «для доставления небогатой, то есть многочисленной части нашей публики, – средства за небольшую плату посещать загородные места и для освобождения оной от монополии летних извозчиков, которые тогда именно набавляют цену за проезд, когда большей части публики настает в том надобность».

Экипажи конки ходили от Николаевского вокзала на Знаменской площади (ныне площадь Восстания) к Дворцовой. К концу столетия, по воспоминаниям С. Ф. Светлова, конка действовала во многих районах города.

Рельсы конно-железных дорог проложены по всем главным улицам и ко всем необходимым пунктам. На некоторых улицах рельсы проложены даже в два ряда (Литейная, 1-я линия Васильевского острова, Каменноостровский проспект).

Всех обществ конно-железных дорог три: первое (содержит рейсы на Невском проспекте, по Садовой улице и от Адмиралтейства на Васильевский остров чрез Николаевский мост); второе – чуть не по всему городу и Невское пригородное (от церкви Знаменья по Невскому к Лавре и потом по Шлиссельбургскому проспекту до Мурзинки).