Санкт-Петербург. Автобиография

Наконец, кроме каруселей, построенных во втором этаже и куда зазывал дед-балагур, там и сям были устроены более простые карусели. Они состояли из деревянных коней, на которых верхом садились не только дети, но и взрослые. За каждой парой коней были подвешены 2 пары 4– и 6-местных люлек, в которых усаживались матери и няньки с детьми. Кони и люльки, чередуясь, образовывали замкнутую окружность. Эта окружность была на весу и имела железные оси к центру. В центре находилась шарманка, а несколько человек, упираясь в оси, вращали окружность. Вне окружности стоял столб с перекладиной, в которой было воткнуто некоторое количество железных колец. Всадники во время вращения окружности должны были при проезде мимо перекладины с кольцами железным прутом попадать в кольцо и, не сронив этого кольца, сберегать все добытые кольца до окончания сеанса вращения. У кого оказывалось колец соответствующее числу оборотов окружности, тот получал право на бесплатное повторное наслаждение прокатиться. Для любителей более сильных ощущений имелись так называемые перекидные качели. На 2 столбах была прикреплена вращающаяся ось, от которой с краев по радиусам шли балки. На концах двух параллельных балок была подвешена кабинка, в которую и помещались желающие покататься. Ось приводилась во вращательное движение, и кабинки с земли поднимались высоко над толпой. Из кабинок обычно раздавался при подъеме и спуске не то веселый, не то испуганный визг.

Пьяных на Марсовом поле попадалось очень редко, не видно было косых взглядов и мрачных, озабоченных лиц – царило благодушие, веселье и удовлетворение. Не побывать на горах на Масленой или Пасхе равносильно было тому, как если бы добровольно обречь себя на голодовку. Можно было ни гроша не потратить и тем не менее часть удовольствий получить. Зато в дни гуляний на всех улицах, ведущих к Марсову полю, происходило колоссальное движение народа. Поток прибывающих и возвращающихся был непрерывный.

На Масленице из подгородних деревень приезжали крестьяне – финны на своих маленьких, но выносливых лошаденках с низенькими деревенскими санками – их называли «вейками». Прокатиться на вейке за «вацать» или «рицать» копеек – это тоже представляло специфически масленичное удовольствие. К концу дня поблизости к Марсову полю набиралось веек с бубенчиками на дугах несметное количество и развозило по всем концам города вдоволь натешившийся народ.

В 1897 г. бывший петербургский градоначальник фон Валь составил доклад на высочайшее имя об опасности в центре города громадного сборища народа во время устраиваемых на Марсовом поле гуляний и внес предложение перенести эти гулянья на Семеновский плац. Это решение определило дальнейшую судьбу балаганов. Они всего год просуществовали на неудобном, грязном и находящемся в стороне от центра новом месте и тихо скончались.

Народившееся в это время Попечительство о народной трезвости, руководимое принцем Ольденбургским, делало тщетные попытки заменить балаганы более благопристойными и поучительными зрелищами и увеселениями, но ни льготы, ни высокое покровительство, которыми пользовалось Попечительство, не помогли делу возрождения истинных народных гуляний. Суррогат, подсунутый Попечительством, не привлек тех слоев населения и не вызвал тех переживаний, какие так ярко выдвигало до того Марсово поле – бесследно исчезли непосредственность, наивность и искреннее веселье. Не помогло и то, что заведующим театральною частью Попечительства был приглашен А. Я. Алексеев. Ему пришлось считаться с директивами, исходившими свыше, и вся обстановка, в которой протекала работа, совершенно изменяла условия, благоприятствовавшие непосредственному веселью народа и дававшие полную свободу выбирать развлечения по вкусу и вровень с пониманием. Излагая свои воспоминания, я старался по мере возможности быть беспристрастным докладчиком того, чего свидетелем, а затем в некотором роде соучастником мне довелось быть, я воздержался от всяких выводов и умозаключений.

Возможно ли воскресить в полном объеме то, что было, сомневаюсь, но думается мне, что, если бы это было возможно, то, несмотря на то что много воды за этот срок утекло, былое веселье воскресло бы, и народ повалил бы хоть на миг отдохнуть душой и оторваться от повседневных тягостей жизни.

Праздники начала 1910-х годов и балаганы были «лебединой песней» старого Петербурга. А. Н. Бенуа вспоминал: