Санкт-Петербург. Автобиография

Мальчик. Не то одно веселит, что шум от народа происходится, а лучшее удовольствие состоит в том, что частые собрания и обращение с благородными и разумными людьми.

Улита. А как же собрания у вас там бывают?

Мальчик. Комедии, маскарады, клобы.

Улита. Ахти мне, у вас и клопы в дела идут?

Мальчик. Конечно, так, сударыня. Тем-то и научаемся разума.

Улита. Да что ж вы с клопами делаете?

Мальчик. Веселимся, играем концерты и тогда танцуем, а после ужинаем со всею компанией.

Улита. Ах! (Плюет.) Тьфу, тьфу, и кушаете их? Чего-то проклятые немцы да французы не затеют! Как же они танцуют? Разве дьявольским каким наваждением? У нас их пропасть, и нам от них, проклятых, покоя нет, да только ничего больше наши клопы не делают, как по стенам ползают да ночью нестерпимо кусают – только.

Добромыслов (улыбнулся, к Улите). Он, сударыня, не про клопов говорит, а про клобы, о благородном собрании, где все съезжаются, веселятся и разговаривают и научаются, как жить в обществе, и то собрание называется клобом.

Улита. А, а... Теперь-то я поняла, где ж мне знать о ваших клопах, а я, право, думала о наших клопах и очень удивилась, услышав, что вы и кушаете их. Не прогневайся, батька мой, мы очень настращены мирскими речами. Сказывают, что у вас в Питере едят лягушек, черепах и какие-то еще устрицы.

Добромыслов. Устрицы и я ел и дети, а лягушек не ел.

Улита. Ахти! вкушали эту погань! Да не кушали ли мяса в пост?

Добромыслов. Грешные, сударыня, люди. В Петербурге без того обойтиться не можно.

Улита. О боже мой, до чего дожили. А все проклятые французы да немцы – впустили в православную Русь свою ересь. Как земля-мать вас терпит?

Гром-камень, 1770 год Василий Рубан, Иван Бакмейстер

В том же году, когда открылся Английский клуб, в Петербург привезли Гром-камень – валун, обнаруженный двумя годами ранее близ деревни Конная Лахта; свое прозвище камень получил из-за того, что у него был отбит угол – как верили крестьяне, «громом», то есть молнией. Этот валун предполагалось использовать в качестве постамента для будущего памятника Петру I. В. Г. Рубан откликнулся на это событие торжественными виршами.

I
Умолкни слава днесь Мемфисских Пирамид,
И Обелиски свой сокройте пышный вид;
Се целая гора, с богатствами природы,
Из недр земли исшед, прешла глубоки воды,
В подножие Петру склонила свой хребет,
Да видит зрак сего Монарха целый свет.
II
Колосс Родосский, свой смири кичливый вид,
И Нильских здания высоких Пирамид
Престаньте более считаться чудесами,
Вы смертных бренными соделаны руками,
Нерукотворная здесь Росская гора,
Вняв гласу Божию из уст Екатерины,
Прешла во град Петров, чрез Невские пучины
И пала под стопы Великого Петра.
III
По правде сказано, что сей есть Камень-гром,
Он громок славою ввек будет со Петром,
Провозгремят о нем повсюду громы лирны,
И будет он вмещен во Чудеса Всемирны.

Библиотекарь Императорской Академии наук И. Г. Бакмейстер подробно описал перевозку Гром-камня в Петербург.

Едва Екатерина восприяла в десницу свою скиптр Российской державы и паки даровала ей надлежащее спокойствие, начав тотчас неутомимо печься о внутреннем благосостоянии своей державы, о приведении в цветущее состояние наук и художеств и о просвещении своего века, восприяла благородное намерение оказать достодолжное почтение памяти вечной славы достойного своего предка и чувствование народа к великому их творцу всенародным памятником, который давно уже был предметом всеобщего желания, представить свету. Екатерине Великой было предоставлено удовольствовать также и в сем желания России: и Петербург приобретает новое сияние, коим оспаривает преимущество у древнейших и славнейших городов Европы.