Санкт-Петербург. Автобиография

Комната наполняется членами семьи и высшими сановниками. Вот пришли священнослужители. Первая панихида по усопшем. Молитвы прерываются рыданиями, как самих священнослужителей, так и присутствующих. «Вечная память» провозглашается лишь тихо. Напев раздирает душу! Вечная память тебе, дорогой отец! Народ твой никогда не забудет тебя и твоих дел!..

Только двое из преступников остались тверды и до последнего момента храбры: Желябов и Перовская. Порядочно, соответственно своему званию, они вели себя как истые преступники, признав себя вполне виновными, и все красноречивые слова прокурора не произвели никакого впечатления на их односторонние умы и фанатические характеры. <...>

Как и следовало ожидать, все преступники были приговорены к смертной казни чрез повешение. Судебные заседания были гласны, и речи как судебного следователя, так и подсудимых преданы гласности. Я помню очень хорошо, как читалась нарасхват оправдательная речь Желябова, но при всем том ни у кого в народе не заговаривало чувство малейшего сожаления к преступникам. Ужас совершенного был так велик, что и тайные приверженцы искренно отреклись от лжеучения – и таким образом взрыв Александра II удобрил лишь почву для дальнейшей консервативной политики. Дело цареубийц было делом реакции...

День казни назначен. Это 3 апреля. Еще накануне все знали, что казнь совершена будет всенародно в 9 часов следующего утра. Улицы от суда до Семеновской площади переполняются народом уже с самого раннего утра. На поворотах улиц устанавливаются войска.

На Семеновской площади, месте казни, народ расположился тысячами. Посередине площади черная виселица. На выстроенном деревянном возвышении в приблизительно 5 футов вышиною и шириною в 20 футов в квадрате стояли брусья, связанные поперек брусом. На поперечном брусе было прикреплено 6 железных колец. Сзади брусьев три столба с железными цепями. Ими имелось в виду приковать преступников, в случае если бы они вздумали оказывать противодействие во время чтения судебного приговора. Тут же находилась лестница, по которой палачи взбирались для укрепления веревок на кольцах. Пять черных гробов стояло здесь – и в каждом из них немного щепок для головы будущего владельца гроба. Неподалеку от возвышения небольшое пространство уложено досками. На нем установились офицеры и сановники, тут же было отведено место для представителей иностранной прессы.

Одним словом, все было так обставлено, что место казни производило самое ужасное впечатление, а народ спокойно стоял, созерцая и ожидая с нетерпением момента казни.

У подножия виселицы уже выстроились четыре помощника палача Фролова. Все бывшие тюремно-заключенные и одетые в платье арестантов со штемпелем тюрьмы на спинах.

8 часов утра. Закрытый экипаж въезжает на площадь. На козлах сидит жандарм, из экипажа выскакивает казак, за ним следует палач Фролов, одетый в черный костюм русского крестьянина.

Палачи обыкновенно бывшие убийцы, – они с жестокостью и хладнокровием животного исполняют свой долг, но никогда еще на долю палача не выпала более симпатичная, более приветствуемая народом казнь, чем настоящая. Фролов однако в своей «работе» до того уже успел огрубеть, что он и сегодняшнюю службу исполняет также равнодушно и как-то насмехаясь над любопытством народной массы.

Его сопровождает помощник, с мешком, в коем находятся веревки. Фролов ступает на лестницу, петли готовы, и он затягивает их в кольцах.

Три четверти девятого. Народ расступается. Казаки скачут, возвещая, что присужденные цареубийцы подъезжают.

Цареубийц разбудили в 6 часов утра и известили их о том, что их сегодня ожидает. Они спокойно выслушивают сказанное и просят чаю. После чаю входит священник и предлагает им причаститься. Желябов и Перовская отказываются. Это настоящие фанатики.

В 8 часов их посадили в повозки, запряженные клячами. Эти повозки выкрашены в черный цвет. В одной повозке Желябов и Рысаков, в другой Кибальчич, Перовская, Михайлов (Инесса Гельфманн беременна, и ее казнь отложена. Впоследствии она была помилована). На них черные платья тюремно-заключенных; ноги у них скованы, руки связаны на спине; у всякого на груди дощечка с надписью «Цареубийца».

Во время езды по городу мимо толпы, народ только изредка плюет в сторону цареубийц, в общем он безучастен. Сострадания никто не показывает, до того казалась народу справедливой казнь.

Повозки у возвышения на Семеновской площади, преступников отвязывают. Нервно возбужденный Желябов начинает говорить: «Несчастный народ, слушай...» Но барабан немедленно заглушает его слова.

Подсудимых подводят к виселице. Войска, выстроившиеся до сего вокруг возвышения, подымают на караул, – и начинается чтение приговора суда.