Санкт-Петербург. Автобиография

Пассека провели ко мне на квартиру, и он, крайне возбужденный и взволнованный, доложил мне, что у ротмистра, о котором шла речь выше, ежедневно собираются офицеры, как приехавшие с фронта, так и едущие на фронт. Посетителей уютной квартиры ждет ужин с неизменной выпивкой и карты. Играют в азартные игры и на большие деньги. Вин и водок, несмотря на «сухой закон», за ужином всегда изобилие. Во всех этих кутежах и карточной игре неизменное участие принимает и Черемисов; пример его явно ободряет остальных штаб– и обер-офицеров, бывающих у ротмистра.

Многие офицеры после карт оставались ночевать. Некоторых из них безжалостно обыгрывали в карты. Других напаивали до бесчувствия; в вино и в водку для верности подсыпался одурманивающий порошок.

После того как такой офицер впадал в беспамятство, его багаж, а заодно и карманы тщательно обыскивались; документы и бумаги внимательно просматривались и иногда копировались. Сам полковник Пассек был обыгран на крупную сумму и так как, снедаемый стремлением отыграться, не раз посещал квартиру подозрительного ротмистра, то смог убедиться в преступной его деятельности.

Посоветовавшись с Батюшиным, подобно мне переведенным в штаб Северного фронта и являвшимся начальником его контрразведки, я вызвал к себе на квартиру генерала Шаврова, военного юриста по образованию, и приказал ему на специальном паровозе выехать в Двинск, чтобы там, не подымая особого шума, проверить сообщенные Пассеком факты.

Поздно ночью Шавров вернулся и доложил, что подозрения полковника Пассека подтвердились: во время устроенного в квартире ротмистра обыска были найдены даже списки бывавших у него офицеров с явно шпионскими пометками около каждой фамилии.

Как выяснилось, ротмистр, являясь резидентом немецкой разведки, совместно с приставленной к нему под видом сожительницы разведчицей умышленно обыгрывал офицеров, чтобы, воспользовавшись трудным положением, в которое они попадали, в дальнейшем их завербовать.

Дополненные контрразведкой материалы генерала Шаврова я доложил главнокомандующему и как будто получил полное его одобрение. Виновные в шпионаже были арестованы и преданы военно-полевому суду, штаб армии подвергся основательной чистке. Но едва дело дошло до Черемисова, как начала действовать та страшная дореволюционная российская система, которую с такой удивительной точностью охарактеризовал еще Грибоедов.

«Родному человечку» кто-то «порадел», и Черемисов вместо отрешения от должности на все время следствия и, в лучшем случае, выхода в отставку, отделался тем, что был назначен командиром бригады в одну из пехотных дивизий.

О том, как выглядел «унылый Петроград» в годы войны, поведал историк искусства Г. К. Лукомский.

Устройство с помощью систематической, планомерной застройки целых ensemble’ей, цельных картин – вовсе не в духе времени, не во вкусе современной публики, тем более – городских заправил. Просто не понимают ни у власти стоящие, ни собственники земель и домов столицы прелести и важности значения для вида столицы применения общего плана застройки, подбора построек в зависимости от их сочетания, слияния их силуэта. Хаос самый безвкусный царит в отношении сформирования общего вида столицы. Рядом со старенькими, иногда милыми одноэтажными особнячками высятся громады доходных домов. Но чаще эти маленькие «особнячки» представляют собой ужасающие, грязные, залепленные пристройками трактиры, дома, населенные беднотой или занятые мастерскими, сапожными, корсетными, складами муки!

И самое ужасное, что это не только где-либо на Песках или на Выборгской стороне, но и на Большом проспекте Петербургской стороны и даже на Каменноостровском проспекте, какой же «общий вид» может быть у тех или иных кварталов города, когда, вопреки всякому подобию приличия и примитивнейшей опрятности, рядом с облицованными мрамором фасадами до сих пор каким-то чудом сохраняются никому не нужные лачуги, занятые извозчичьими дворами. На каком основании пустопорожние места остаются незастроенными десятилетия среди прелестных фасадов и на одной из наиболее бойких улиц? Почему не издан до сих пор закон о принудительном отчуждении таких мест, пригодных ведь не только для склада дров, а то и попросту годами пустующих или занятых свалкою ненужного мусора?

Как можно допустить, чтобы в лучшем и наиболее бойком квартале города кто-то имел право без всякого использования оставлять участки, поросшие бурьяном или, в лучшем случае, обращенные в капустные огороды (Каменноостр. пр.)? Почему – неуютные, усаженные зеленью кафе, не рестораны, не клубы, если уже невыгодно продавать собственникам участки или последние малы настолько, что построить доходный дом невозможно?

Сплошной ужас – Каменноостровский, дом № 2! Вывески, извозчичий двор, грязные сараи, трактир – на участке, расцениваемом по 1000 рублей кв. сажень, и на самом видном месте, где мог бы быть если уже не доходный дом, то во всяком случае чудный кафе-ресторан.